Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Короче, - заключила я. - Поскольку Васильев вам большой начальник, будет сейчас давить на следствие и суд, а он заинтересован в том, чтобы сжить со свету свою единственную дочь из-за квартиры, я прямо сейчас отправляю все, что сказала, вместе со снимками в интернет. Поехали, ребята? Коля, ты готов?
- Не делай этого, - взревел Коля. - Она клевещет, но ссора действительно была. Я погорячился, сознаю, прошу прощения за ложный вызов. Это жена не поняла и позвонила. Я компенсирую ваше время, если что.
…С того вечера прошло ровно три года. Сегодня я одна в своей квартире отмечаю день рождения Марины, девочки-лепестка, выбранной мною в младшие сестры. Это было время таких свершений, преодолений, приобретений и в результате окончательных потерь, что я сейчас хочу одного. Тишины.
В тот кошмарный вечер лед провалился, вулкан взорвался раскаленной лавой, никому не заметное течение жизни одной семьи обнажилось и сломалось.
Сейчас я понимаю, что так должно было случиться. Просто потому, что иначе было уже никак. Замять Коле уже ничего не удалось. Я допустила одну маленькую утечку, причем источником стал как раз один из полицейских, который за небольшую плату передал информацию о скандале в семействе Васильева одному телеграмм-каналу. Тот поискал вокруг, копнул вглубь. Много интересного узнали люди об одном реагентном короле.
У Галины в ее исках появились добровольные помощники - известные адвокаты и правозащитники, которые всласть попиарились на таком выигрышном деле.
Богатый, не сильно чистый на руку чиновник запихнул родную больную дочь в закуток «вороньей слободки». Они со своей второй женой терроризировали девочку и ее мать, шантажировали, пугали. Процесс, как говорится, пошел.
Мама с Колей бежали из нашей квартиры в ненависти, отвращении и страхе.
Мне кажется, они боялись, что не смогут сдержаться и прикончат меня прямо тут, где я обвинила Колю в попытке убийства дочери, которой он не совершал.
Виной я не мучилась: поехали они не на скамейки вокзала, а в свои отремонтированные хоромы с зеркальными террасами и бассейном. Его юристы уменьшили реальную долю Галины и Марины в стоимости этой квартиры, насколько смогли. И все равно по суду Николай выплатил им огромную сумму.
Нам ее хватило, чтобы выбрать отличную квартиру. Всего две комнаты, но все помещения большие, с широкими коридорами, двумя террасами - открытой и закрытой, везде полно воздуха и света.
Я прожила там рядом с Мариной две недели. Две последние недели. Я прощалась и провожала. Знаете, сейчас, конечно, сердце рвется, все хочется туда вернуться и еще как-то задержаться хоть на день. А тогда… Тогда мы не были несчастны. Нам не было страшно и больно. Я говорю за двоих, потому что души наши слились, слезы и смех смешались, мысли были одни.
Марина принимала каждый день, каждый луч, каждый звук и прикосновение с восторгом и благодарностью только что родившегося ребенка. И она знала, что делает меня счастливой, сообщая, как далеко еще ползти атрофии до ее нежного сердца. Есть жизни, которые ничего не стоят, а есть минуты, за которые можно отдать жизнь. Вот и все, что я скажу о тех временах.
Да, я стала студенткой, Маринка помогала мне учиться. Ректор поможет мне экстерном получить диплом. И это будет тот диплом, за который папе было бы не стыдно. К тридцати годам я готова наконец продолжить его дело, но на другом, железном с точки зрения устойчивости уровне.
Беда ни к кому не приходит одна, даже к тем, кто в состоянии от нее откупиться.
Год назад Колю взорвали вместе с его автомобилем. Заказчиком оказался конкурент по бизнесу. Моя мама осталась богатой вдовой. Живет в той самой квартире. За все эти годы мы встречались несколько раз - в основном на нейтральной территории. Очень редко и по делу разговаривали по телефону. И вот сегодня она позвонила и сказала, что приедет: взять какие-то важные документы, которые остались в ее секретере.
Она позвонила в дверь, я открыла, сказала, что она отлично выглядит. Это было почти правдой. Высший класс ухода, искусства и лицемерия. И пустой, жесткий взгляд.
Она ответила:
- А ты нет. Ты не выглядишь отлично. А точнее, ты выглядишь, как и положено старой деве, у которой ненависть выжгла потребность даже в человеческих отношениях с мужчиной.
Жестоко, но я на нее не обиделась. Это близко к правде. Мне хватило ее опыта, чтобы закрыться от подобных катастроф, преступлений, от таких жертв и такой вины.
Она для виду поковырялась в секретере, сунула не глядя в сумку пару бумажек. Потом присела рядом со мной за стол. У меня на нем стояла только бутылка шампанского, на донышке осталось.
Я разлила нам эти капли. И мама сказала:
- Я хотела тебя увидеть на самом деле. Я надеялась: вдруг ты обрадуешься. Вдруг эта твоя ненависть уже прошла. Ты всю жизнь следила за мной, как враг. Я обижала твоего прекрасного, умного, талантливого и такого бескорыстного папу. Я нашла себе богатого и обычного человека, с которым мне было просто, спокойно и уютно. У него оказалась больная дочь, в чем ни я, ни даже он не были виноваты. Но твое дело - только выносить приговоры. Вот они исполняются. Коли нет, я тебе больше не мешаю. Даже не спрашиваю, получила ли ты то, что хотела. А совет хочу дать. Если ты все же встретишь такого распрекрасного, идеального, с твоей точки зрения, мужчину, как отец, если станешь его женой… Не рожай ребенка ни в коем случае. Он станет твоим врагом, когда ты начнешь биться за то, чтобы он был сыт и одет.
Мама крепко сжала задрожавшие губы, поднялась, протянула ко мне руку и сразу отдернула ее, как будто ее ударило током.
- Я боюсь до тебя дотронуться, - вдруг жалобно сказала она. - Я хочу уйти и боюсь повернуться к тебе спиной. Как будто ты в нее выстрелишь.
- Хочешь остаться? - спросила я. - В твоей комнате все как было. Я поставлю варить картошку, как вы любили. Включу телевизор - первый раз за три года. Мы наденем наши старые халаты и наконец вернемся с войны. С нашей, мама, войны. Она закончилась. Обними меня.
Александр Руж
Черный дервиш
Сидела себе Анита за столом и вышивала.
