Ни одна модель не может полностью отразить богатство человеческой натуры. Модели нужны для упрощения, поэтому даже лучшие из них неидеальны. Но они необходимы. Наше сознание полно моделями. Без них мы не можем функционировать. А обычно мы довольно-таки хорошо функционируем, потому что некоторые наши модели неплохо приближены к реальности. «Все модели неверны, — заметил статистик Джордж Бокс, — но некоторые из них полезны». Модель лиса/еж — начальный пункт, но не окончательный.

Забудьте анекдот про шимпанзе. Важно то, что проект EPJ обнаружил скромную, но реальную способность к предвидению, и главным фактором успеха оказался стиль мышления. Следующей задачей было выяснить, как его улучшить.

«Мы считаем, что Ирак продолжает развивать программы оружия массового поражения (ОМП), демонстративно не подчиняясь резолюциям и ограничениям ООН. Багдад располагает химическим и биологическим оружием, а также ракетами, дальность которых превосходит ограничения ООН. Если оставить ситуацию без контроля, у него, вероятно, в течение десяти лет появится ядерное оружие»[63]. Изложено бесстрастно, но после обнародования в октябре 2002 года эта информация произвела мощнейший эффект. Террористы совершили злодеяния 9/11 всего 13 месяцев назад. Соединенные Штаты вторглись в Афганистан, чтобы свергнуть «Талибан», приютивший Усаму бен Ладена. Затем администрация Джорджа У. Буша переключила внимание на Ирак Саддама Хусейна и предположила, что у того есть связи с «Аль-Каидой», что Ирак стоял за 9/11, что Ирак был угрозой для других стран Ближнего Востока и текущей из этого региона нефти, что Ирак не уничтожил ОМП вопреки требованию ООН, что Ирак наращивает арсенал и становится с каждым днем все опаснее. У Саддама Хусейна была или скоро появится возможность нанести удар по Европе, утверждал Белый дом, и даже по Соединенным Штатам. Критики возражали, что Белый дом давно уже решил вторгнуться в Ирак и теперь преувеличивает опасность, используя цветистый язык («Мы не хотим, чтобы дым от ружья превратился в грибовидное облако» — слова Кондолизы Райс), чтобы обеспечить поддержку этой войны[64]. Именно в этот момент появилась Национальная разведывательная оценка (НРО) 2002–16HC. Вообще НРО — это приведенные к общему знаменателю мнения ЦРУ, Управления национальной безопасности, Разведывательного управления Министерства обороны и других тринадцати разведывательных организаций, известных вместе как разведывательное сообщество, или РС.

Точные цифры не подлежат разглашению, но, по грубым подсчетам, бюджет РС более 50 миллиардов долларов, а штат его сотрудников — 100 тысяч человек. Из них 20 тысяч — разведывательные аналитики, чья работа заключается не в том, чтобы собирать данные, а в том, чтобы анализировать уже собранную информацию и оценивать, как она повлияет на национальную безопасность[65]. И этот невероятно разработанный, дорогой и опытный разведывательный аппарат заключил в октябре 2002 года, что ключевые заявления администрации Буша относительно иракских ОМП соответствовали действительности. Многие люди сочли это убедительным. Известно, что работа разведки — говорить властям правду, а не то, что политики, временно находящиеся у власти, хотят услышать, поэтому НРО оказалась для них решающим фактором. После этого саддамовские программы ОМП, занимающиеся производством смертельного оружия, и нарастание угрозы со стороны Ирака стали неопровержимыми фактами. Что делать по поводу этих фактов — уже другой вопрос, но отрицать их могли только люди, ослепленные политикой. Даже самые едкие критики правительства вроде Тома Фридмана, презрительно называвшие администрацию Буша «бушменами», были уверены, что Саддам Хусейн что-то где-то да прячет.

Сейчас мы знаем, что эти «факты» оказались ложными. После вторжения в 2003 году США в поисках ОМП перевернули Ирак вверх тормашками, но ничего не нашли. Это был один из худших — если не худший — провалов разведки в современной истории. РС подверглось унижению. В СМИ появились обвинения, были проведены официальные расследования и знакомый ритуал слушаний, на которых комитеты Конгресса разносили официальных лиц разведки, слушавших их со взмокшими мрачными лицами.

Что же пошло не так? Была выдвинута версия, что РС поддалось нажиму Белого дома и политизировалось, но официальные расследования это опровергли. Опроверг эту версию и Роберт Джервис, что для меня более весомо, потому что у Джервиса сорокалетний опыт проницательного, непредвзятого изучения разведки. Джервис — автор книги «Почему разведка ошибается», в которой тщательно препарирует как провал разведки в предсказании Иранской революции 1979 года (в этом случае Джервис провел для ЦРУ анализ минувших событий, которые в течение десятков лет были засекречены), так и ложную тревогу по поводу саддамовского ОМП. В последнем случае заключение РС было искренним и обоснованным, решил Джервис.

«Но заключение не могло быть обоснованным, — возможно, подумаете вы. — Ведь оно оказалось неверным!» Такая реакция понятна — и тоже неверна. Помните, вопрос был не о верности заключения, а о его обоснованности. Чтобы ответить на него, нужно поставить себя на место людей, которые делали выводы в то время. А это означает пользоваться только той информацией, которая была у них. Той информации хватало, чтобы практически каждое крупное разведывательное агентство на планете подозревало, с варьирующейся степенью уверенности, что Саддам что-то прячет. Не потому что кто-то обладал неопровержимыми доказательствами, а потому что он вел себя как человек, который что-то прячет. Чем еще можно было объяснить его игру в прятки с инспекторами ООН по вооружению, когда на кону стояло вторжение в страну и падение установленного им режима?

Но мало что на свете сложнее мысленного путешествия во времени. Даже историкам непросто поставить себя на место человека определенной эпохи и не отвлекаться на знания о том, что случилось позже. Так что вопрос «Было ли суждение РС обоснованным?» очень сложен. Зато просто ответить на вопрос «Было ли суждение РС правильным?». Как я отмечал в главе 2, в подобной ситуации возникает соблазн использовать пример «заманить и подменить»: заменить сложный вопрос на простой, ответить на него и всерьез верить, что вы ответили на сложный вопрос.

Подмена, которая осуществляется в данном случае (вопроса «Было ли это хорошее решение?» на вопрос «Имело ли оно хороший результат?»), одновременно популярна и пагубна. Опытные игроки в покер считают эту ошибку заблуждением новичка. Новичок может переоценить вероятность, что следующая карта будет хорошей, повысить ставку и в результате везения выиграть, что не делает его поведение мудрым поступком. И наоборот: профессионал может верно оценить высокую вероятность получения хорошей карты, повысить ставку и в результате невезения проиграть, но это не значит, что его поведение было глупым. Хорошие игроки в покер, инвесторы и руководители высшего звена это понимают. Те, кто не понимает, не могут оставаться профессионалами в том, чем занимаются: они извлекают из опыта ложные уроки, и их суждения со временем становятся все хуже и хуже.