Напротив катера, на берегу песчаной бухты, гордо стоял тот самый венский стул, который я уже как-то раз видел на берегу, с выгнутыми спинкой и ножками. Теперь на нём сидел человек и задумчиво смотрел на море, положив подбородок на руки, которыми опирался на трость.

Я подошёл ближе. Услышав мои шаги, он обернулся. Думаю, было ему лет под восемьдесят, не меньше: морщинистое лицо, седые волосы, зачёсанные назад, чуть прищуренный взгляд.

– Здравствуй, – сказал он.

– Здравствуйте, – ответил я.

Мы помолчали, не зная, о чём говорить дальше.

– Пока мой сын ныряет, я тут свежим воздухом решил подышать, – наконец произнёс старик. – Не возражаешь? Наверное, сейчас это твоё место…

Я улыбнулся.

– Я тоже любил сюда приходить. Мне тогда было столько же, сколько тебе…

– Здорово.

– Да, давно это было… А кажется, точно вчера…

Мы опять замолчали и стали смотреть на воду. Волны то набегали на берег, то уходили, оставляя за собой белую пену и шелест катящейся гальки. Старик внимательно вглядывался в это вечное движение. И мне показалось, что в этот момент мы оба думали об одном и том же. О том, что за минувшие с его юности годы эти волны ничуть не изменились.

Тем неожиданнее прозвучал его вопрос. Точно выстрел. Или хлопок сигнальной ракеты.

– В шахте был? – вдруг спросил старик.

У меня даже перехватило дыхание:

– Был…

– Выбрался? – он слегка повернулся ко мне.

Я попытался понять, что выражает его лицо, и не мог разобраться до конца. Но в его глазах мелькала улыбка, я не увидел в них угрозы.

– Да, – кивнул я.

Старик, кажется, подмигнул.

– Молодец. Значит, теперь тебе ничего не страшно, – и он вновь обернулся к вечному океану.

И мы опять стали смотреть вдаль, наблюдая за тем, как дайвингисты опускаются в неизведанные глубины и возвращаются в привычный мир.

…Лето заканчивалось. Подошло время нашего отъезда. С минуты на минуту подойдёт гэтээска, и мы отправимся в обратный путь. Она довезёт нас до мыса. Там мы пересядем на лодку, а с неё – на корабль, потому что обратно пойдём морем.

Пока я не знаю, когда опять приеду сюда. Было бы здорово – на следующий год. Может, папа ещё не все объекты тут проверил? Надо будет спросить.

А сейчас пора уходить. Ветер по-свойски треплет мои волосы и шепчет, чтоб я шёл вперёд – обязательно вперёд! Ничего не боялся и помнил этот вечер, этот свет и океан – большой и свободный. Я кладу руку на фигурку наскального человека. Мне кажется, где-то далеко-далеко, в глубине веков и вечной жизни, он улыбается в ответ.

Перед самым отъездом, когда я уже шёл к катеру, меня нагнал Борис.

– Помнишь, мы как-то про великого князя с тобой говорили, про норвежцев, про эту землю? – спросил он.

– Конечно, помню.

– Так вот, знаешь, что я думаю… – он сделал небольшую паузу, посмотрел куда-то за горизонт. – На других кивать – пустое занятие. Если видишь, что плохо, возьми и сделай лучше. И если это твой дом, то за тебя его никто не приведёт в порядок. Всё остальное – так, ерунда. Только то, что ты смог сам сделать. Это главное…

Он замолчал и улыбнулся. И я улыбнулся тоже.

Мы пожали друг другу руки. Борис хлопнул меня по плечу.

– Удачи тебе! – сказал он. – Не пропадай, пиши.

– Обязательно.

– И про мальчишеского бога не забывай, – улыбнулся он.

– Никогда, – пообещал я и зашагал к лодке, где меня уже ждали.

Когда мы сели на корабль, солнце светило нам в спины, заливая берег тёплым осенним светом. Мы с отцом стояли на палубе, облокотившись на леера[13], и смотрели на волны и землю. Силуэт посёлка выделялся на фоне неба как нечто единое, слитное, и напоминал древнее животное, вышедшее из океана, чтобы немного передохнуть и затем вновь отправиться в путь. Но только тот, кто бывал там, мог распознать дома, радиорубку, заставу и маяк. Кстати, накануне он вновь начал работать после летнего отдыха. И посылал нам лучи света, пока наш катер бежал по волнам вдоль берега. И теперь он будет делать это каждый день и каждую ночь. Как минимум до следующего лета.