— Ни в малейшей степени, — покачал он головой. — Но я пытаюсь.

— В таком случае позвольте мне объяснить.

Йен жестом попросил ее продолжать.

Джорджи глотнула вина и изящно облизнула губы.

— Как вы уже, видимо, поняли из нашего разговора, жизнь под властью любого мужчины не кажется мне таким уж приятным способом существования. Я никогда не стану собственностью мужчины.

— Да, естественно, но почему вы считаете, что такова природа брака? Я сам не слишком ревностный сторонник этого института, но неужели супружеская жизнь — это непременно непрерывная домашняя борьба за власть?

— Разве это не так?

— Возможно. Хотя с точки зрения теории не вижу, почему этому обязательно суждено случиться.

— Теория и практика — вещи абсолютно разные, дорогой лорд Гриффит. По закону вся власть в семье принадлежит мужчине. Женщины в сравнении с ними беззащитны и полностью зависят от мужа. Любовь, разумеется, побуждает мужчин мягко обращаться с женами, но в наше время почти никто не женится по любви.

— Судя по тому, что я слышал, вас осаждают множество влюбленных поклонников, — поддел Йен, пряча улыбку. — Почему бы не выйти за одного из них, если так уж хотите получить любящего мужа?

— Влюбленные? — рассмеялась она. — Да они даже не знают меня. Ничего не видят дальше моего лица и совершенно не желают узнать, какова я на самом деле. Все до единого… ну, если не считать Одли. Он единственный, кто имеет хоть какое-то представление о моем истинном характере. Но я никогда не выйду за Одли. Бедный малыш! Такой милый беспомощный зайчик!

Он с невольным восхищением уставился на нее, но тут же покачал головой.

— Ваши братья правы. Вы слишком разборчивы.

От удивления она даже рот приоткрыла.

— Вы трое сплетничали обо мне за моей спиной? — Джорджи поджала губы и негодующе ткнула его в бок. — Как это невоспитанно!

Йен ухмыльнулся.

— Ваши братья хотят видеть вас замужней женщиной.

— Но это не их дело!

— Разумеется, их. Они ваши братья. Их долг сделать все, чтобы вы благополучно устроили свою жизнь.

— Благодарю, но только на моих условиях, — отпарировала она. — Никто не сумеет силком навязать мне то, чего я не пожелаю!

— Да, это очевидно, — сухо согласился он.

— Не то чтобы я была противницей замужества в принципе, — попыталась объяснить она. — Если бы кто-то искренне полюбил меня, а я ему ответила тем же, это была бы другая история. Тогда я, пожалуй, отказалась бы от своей независимости. Но пока эта химера, это несбыточное чудо, этот странный, непонятный феномен не выпал на мою долю…

— Вы имеете в виду любовь?

— Да, — решительно кивнула Джорджи. — До этого дня я предпочту следовать совету тети и держаться подальше от мышеловки викария. В своих эссе тетя Джорджиана называла брак кандалами каторжника.

Он окинул Джорджиану проницательным взглядом.

— И отец позволил вам читать эту книгу? Осмелюсь заметить, весьма рискованный шаг с его стороны.

— Мой отец приучал меня мыслить и действовать самостоятельно, — отрезала она. — Вы, разумеется, меня не одобряете.

— Не вас, дорогая, но герцогиню… видите ли, в свое время она обидела и ранила немало людей. И больше всего своего мужа и детей.

На несколько долгих минут Джорджиана впала в задумчивое молчание.

— Как насчет вас? — неожиданно спросила она. — Почему вы не женаты?

— Был женат, — монотонно пробормотал он. — Она умерла.

Джорджиана ахнула, поспешно прикрыла рот кончиками пальцев и села прямее.

— О Боже, простите меня! Я понятия не имела…

— Все в порядке. — Заученно улыбаясь, он чувствовал, как уходит в себя. Механическая реакция. Как и его механические слова. — Она сейчас в лучшем мире.

В ее глазах светилось сочувствие.

— Мне и вправду очень жаль.

Он отвернулся.

— Давно это было? — тихо допытывалась она.

— Пять лет назад.

Ее нерешительное молчание буквально наполнилось нежностью.

— Вы… очень ее любили?

— Она была моей женой, — ответил он, не глядя ей в глаза.

Если она и заметила, что ответ чересчур сух и краток, то ничем этого не показала, тем более что кто-то громко окликнул его:

— Лорд Гриффит!

Йен оглянулся. Ад и проклятие!

Лицо вновь застыло маской дипломатической учтивости.

— Да, ваша светлость?

Занятые разговором, они совершенно забыли о наследнике Джохара.

— Вы не слышали мою шутку? — допрашивал Шаху.

— Простите, ваша светлость, нет.

— Я сказал: «Включите ее в сделку, и я упрошу своего отца подписать этот договор».

Услышав столь наглое оскорбление, Джорджиана застыла. Телохранители повелителя натужно рассмеялись, но Йен не поддался на приманку.

— Вы просите невозможного, ваша светлость, — учтиво ответил он.

— Почему это вдруг? — вскинулся Шаху.

Йен словно случайно положил руку на колено Джорджиане.

— Потому, — ответил он с ледяной улыбкой, — что она моя.

Их взгляды скрестились и замерли. Неизвестно, какова была бы реакция Шаху, но в этот момент громкая музыка, барабанная дробь и звон серебряных колокольчиков возвестили о прибытии танцовщиц махараджи. Шаху злобно уставился на Йена, но, не выдержав поединка взглядов, с надутым видом отвернулся.

Только тогда Йен не спеша снял руку с колена Джорджианы. Его сердце бешено колотилось, в крови горело желание, словно он действительно имел все права на нее. Заметив, что обычно бойкая Джорджиана залилась краской, он слегка усмехнулся. Похоже, на этот раз настала его очередь шокировать.

Грубый, но, возможно, эффективный прием.

— Мне нужно идти, — выдавила она. — Думаю, я достаточно долго испытывала удачу. Кроме того… дым начинает раздражать мне легкие.

— Конечно.

Вспомнив о ее недуге, Йен встал и протянул руку, чтобы помочь подняться с подушек. Она еще не надела перчатки, и прикосновение ее руки обожгло его ладонь, только усилив нараставшее между ними напряжение.

— Спасибо.

Ее мелодичный голос сейчас звучал немного хрипло. Бедняжка выглядела столь потрясенной его дерзким прикосновением, что, казалось, не могла заставить себя встретиться с ним взглядом.

— Проводить вас в ваши покои? — нежно спросил он.

Она наконец взглянула на него из-под ресниц и нерешительно улыбнулась.