– А ты станешь героем. – Милан плюнул отцу под ноги.

– Трус! – зашипел на него Джулиано. – Тебе просто не хватает смелости поступить правильно.

– Правильно? Я здесь единственный, у кого хватает смелости не поступать неправильно!

– Лицемер! – продолжил атаковать его Джулиано. – Ты не имеешь представления о том, что такое хорошо или плохо. Тебе лишь бы поступить наперекор пожеланию отца!

– Спокойно! – потребовал Нандус. – Главное, что я научил вас нести ответственность за свои поступки. Мы оставим Милана дома. Возможно, позже он осознает свою ошибку.

– Какую еще ошибку? Убийство невиновных не может быть оправданным!

Отец долго смотрел на него.

– Вспомни своего деда Люцио. Он пожертвовал целым городом, полным невинных людей, и таким образом спас остальных жителей Цилии.

Сколько Милан себя помнил, ему часто приходилось слышать этот пример сомнительного мужества.

– Но в любой из портов острова мог зайти еще один корабль с больными чумой. Тогда все его старания оказались бы напрасными.

– Но других кораблей не оказалось, – спокойно ответил ему отец. – О правильности или неправильности действий судят потомки, так как только им известны последствия наших поступков.

– А что, если им приходится принимать решение на основании лжи, так как правда затерялась по пути в будущее?

– Как я тебе уже сказал, верховный священник создает правду. – Отец постепенно начал терять терпение. Махнув рукой, он позвал Джулиано и Фабрицио к лестнице, которая вела вниз в палаццо.

– Люди поймут, что это неправда, – продолжал протестовать Милан. – Обычного троса недостаточно, чтобы опровергнуть историю о Человеке-вороне. Они почувствуют твою ложь, отец!

– Я позаботился и об этом. – Нандус наконец-то ликующе улыбнулся. – Наша старательная Луиза весь вечер обшивала черную накидку окрашенными в черный цвет гусиными перьями. А капитан Лоренцо завтра тайком принесет маску ворона. Затем мы найдем оба предмета в убежище контрабандистов, чтобы выставить их на всеобщее обозрение во время казни воров. История о Человеке-вороне – это, конечно, хорошо, но представление, на котором присутствуют сотни кровожадных свидетелей, лучше, чем любая история.

Они оставили Милана одного на крыше.

Как только отец и братья скрылись из виду, Милан сразу же сел на корточки. Шов у него на боку болел, как будто его прижигали раскаленной кочергой. Милан чувствовал себя изможденным. Два года он работал над тем, чтобы разрушить имя своего отца, но Нандусу понадобилась всего одна ночь, чтобы превратить свое поражение в победу.

Как поступят теперь Раинульф и его госпожа? Прекратит ли городская стража поиски воров? И будет ли этого достаточно, чтобы рыжеволосая красавица, имени которой он все еще не знал, оказалась в безопасности?

Милан представил ее правильные черты лица и суровый взгляд зеленых глаз. Он еще ни разу не встречал женщин вроде нее. Она чем-то напоминала кошку. Милан задумчиво улыбнулся. Если продолжать это сравнение, то получалось, что он был мышкой. И не просто мышкой, а чертовски глупой мышкой, так как он никогда не перестал бы искать ее.

ДАЛИЯ, РЫБНЫЙ РЫНОК, ПОЛДЕНЬ, 18-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА УРОЖАЯ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

С ужасным треском сломалось бедро бородатого вора, который лежал в трех шагах от Милана на спицах колеса. Смертная казнь проходила на деревянном помосте посреди рыбного рынка, где также находился позорный столб.

У Милана внутри все сжалось от ужаса, вызванного работой его отца. Нандус стоял сверху деревянной платформы, рядом с ним находились Фабрицио и Джулиано, а также комтур Франческо Фораци в полном снаряжении, над которым развевалось знамя рыцарей с изображением орла. Слева от него стоял капитан городской стражи Лоренцо Долендо, весь в поту, тоже в полном снаряжении и в развевающейся красной накидке.

На столе сверху платформы в лучах солнца сиял серебряный диск. Рядом лежали обшитая черными перьями черная накидка и зачерненные сажей тросы, которые использовал Милан.

Дубинка палача снова со свистом опустилась на тело обнаженного вора, который уже давно потерял сознание. В этот раз она раздробила большую и малую берцовые кости. Толпа воодушевленно заорала. Сотни людей собрались на рыбном рынке. Зеваки теснились даже в боковых переулках. Из каждого окна вокруг площади выглядывали лица. На плоских крышах под солнечными тентами сидели торговцы со своими семьями. Они заплатили большие деньги за лучшие места и теперь наслаждались зрелищем и едой.

Милан не собирался приходить, но Нандус прислал двух стражей, которые притащили его на площадь и позаботились о том, чтобы он занял хорошее место непосредственно перед помостом для казни.

Палач отложил железную дубинку в сторону, схватил раздробленную ногу и натянул ее между спицами колеса, на котором лежал несчастный вор.

Когда все было готово, он подсунул под нос осужденному флакончик, как уже делал дважды до этого.

С криками вор очнулся, выйдя из милостивого обморока. В его серых глазах был виден ужас, граничащий с безумием. Его сломанные конечности странным образом дергались, и лишь правая нога оставалась пока невредимой.

– Сдохни, осквернитель храма! – заорал краснощекий мужчина в простой льняной рубашке рабочего, который протиснулся в передний ряд и стал сбоку от Милана.

– Сдохни! – завизжали еще с десяток людей.

Чайки кричали у них над головами. Плотной стайкой они кружили над площадью, где им обычно скармливали рыбные отходы. В воздухе парили около шестидесяти птиц, и к ним постоянно присоединялись новые, как будто догадываясь, что скоро их ждет особое угощение.

Лежать там должен был он, с отчаянием подумал Милан. Независимо от того, что эти двое сделали, они не заслуживали подобной смерти. Никто не заслуживал.

– Это был я! – громко произнес Милан и попытался вырваться из хватки стражей, чтобы забраться на помост. – Это был я!

Его крик утонул в ликовании толпы, когда палач снова поднял свою железную дубинку.

– Ты туда не пойдешь! – закричал ему на ухо один из стражей. – Ты не заслужил почетное место рядом с отцом, трус. Даже не был с нами, когда мы штурмовали убежище убийц и осквернителей храмов.

– Это был я…

Милан снова попытался прорваться вперед и получил удар локтем в бок.

– Закрой рот, мальчишка!

Удар пришелся по еще не зажившей ране. Милан закашлялся и больше не смог произнести ни слова.

– Изнеженный сынок священника, – зашипел на него страж, который не понимал, как Милан мог свалиться с ног от одного удара по ребрам, как будто в него вонзилось лезвие меча.

На помосте сквозь спицы колеса протянули уже и вторую ногу вора. Оба колеса, на которых лежали осужденные, были установлены на колышках, возвышавшихся над окровавленными досками помоста на высоту ладони.