12

Третий мужчина сделал знак левой рукой. Он знал, что его товарищи смогут его разглядеть, только если он будет стоять на фоне снега, поэтому расположился в центре заснеженного луга. Однако он также знал, что если его увидят товарищи, то разглядят и враги, если вдруг появятся здесь. Эта мысль посетила его ровно в тот момент, когда пуля разворотила ему пол-лица. Он даже не успел опустить левую руку. Шестого декабря тысяча девятьсот сорок третьего года белоснежную гладь рождественского пейзажа обагрила лужа темной крови первого маки`, павшего в борьбе с фашизмом в долине Изил. Его товарищи, вместо того чтобы произнести аминь, пробормотали проклятие, поскольку, в соответствии с заверениями полковника Нервала, на этом участке, до юга Изаварре, не должно было находиться никаких наблюдательных постов противника. Второй мужчина сделал знак лейтенанту и исчез в темноте; лейтенант Марко понял, что должен выяснить, кто препятствует их продвижению. Он взглянул на своих людей, человек тридцать небритых добровольцев, в чьих взглядах светилась решимость и полное отсутствие сострадания к себе. На какое-то мгновение его охватила гордость за взвод, которым он командовал; однако это чувство тут же смешалось с липким страхом, и он с горечью вспомнил Пако, чья кровь окрасила в багряный цвет заснеженный луг по другую сторону от дороги; но в это время второй его товарищ прошептал ему на ухо путь свободен, я с ними разобрался, их было всего двое.

И вот три патруля перешли реку, миновали сторожевой пост, которого, по заверениям этого гада Нервала, здесь не было, хотя на самом деле он состоял из двух солдат, теперь уже покойных, двух маузеров, коробки с патронами и судка с морожеными бобами. Два партизана конфисковали оружие, а третий – коробку с патронами, все это совершенно бесшумно и практически машинально, на автомате, и никто даже не подумал бросить сочувственный взгляд на совсем юных солдат с перерезанным горлом, ибо их главной задачей было как можно скорее добраться до того места, где у первого мужчины, должно быть, уже окоченели ноги от столь долгого ожидания.

– Что это был за выстрел? – заметив их, спросил тот, беспрестанно постукивая ногами по земле, дабы не отморозить их окончательно.

– Там менее чем в ста метрах были солдаты.

– Выстрел был слышен во всей округе. Наверняка сюда уже направлен грузовик. Они, скорее всего, в Борене. Или даже ближе.

– Значит, нужно этим воспользоваться.

– А мост?

– Туда пусть идут три подрывника. Они могут действовать совершенно спокойно, уверяю тебя. – И обращаясь к остальным: – Разворачивайтесь и приготовьте гранаты. – И словно мать, напутствующая ребенка, который, закутавшись по самый нос в теплый шарф и взгромоздив на спину ранец, полный книг и иллюзий, отправляется в школу, лейтенант Марко прошептал своему взводу: – И остерегайтесь перекрестного огня.

Не один, а целых три. Три грузовика, набитые солдатами. Это означало, что на севере от Эстерри тоже стояли войска. А ведь пока они в ожидании темноты прятались в заброшенных крестьянских хижинах, они даже запаха никакого не учуяли. Медленно, но неумолимо грузовики ползли, словно гусеницы, им навстречу, слабо освещая белую ленту дороги; на кабине первой машины был установлен пулемет, обращенный на север, к невидимому врагу, и командир колонны проклинал маки, чтоб им пусто было, дали бы мне волю, я бы их за один день всех уложил.

Лейтенант Марко пропустил первый грузовик, и его бойцы пришли в неистовство, поскольку это означало не обычную засаду, после которой можно незаметно исчезнуть, а бой не на жизнь, а на смерть; краем глаза они следили за своим командиром, блестящие черные глаза которого неотрывно смотрели на дорогу; по ней сейчас двигался второй грузовик и сразу следом за ним – третий; наконец лейтенант подал знак, и пять гранат полетели в кузов третьей машины, а еще парочка – в кабину. Через несколько секунд гранатные взрывы, крики, вспышки огня и проклятия пронзили ночную тишину; грузовик застыл поперек дороги, преградив двум другим путь к отступлению, словно его водитель, с оторванными взрывом гранаты руками, был сообщником маки.

По приказу лейтенанта Марко, затаившийся у обочины пулеметный расчет начал бить по первым двум грузовикам, из которых стали выпрыгивать солдаты, ища спасения на белом снежном пространстве и попадая прямо в лапы смерти, ибо они не учли один из базовых принципов любой засады, состоящий в том, чтобы четко рассчитать все свои маневры, предвидя при этом реакцию противника и вынуждая его совершать определенные действия. И действительно, впечатляющее зрелище: враг шаг за шагом следует по полностью устраивающей нас траектории движения, и мы таким образом выигрываем партию, поскольку это мы передвигаем фигуры на игровой доске и ощущаем себя полубогами, в то время как они, да, они – всего лишь жалкие гусеницы. И вот уже Аурели Камос из Аграмунта, который сражался на Эбро с республиканскими войсками и по возвращении домой был вновь завербован франкистами, с двумя братьями в изгнании и всего двадцатью тремя годами за плечами, выскакивает из грузовика и бросается навстречу своей трагической судьбе. А взбешенный командир первого грузовика слишком поздно отдает себе отчет в том, что его пулемет совершенно бесполезен, потому что если он начнет стрелять, то попадет прямехонько в своих же солдат, и, проклиная партизан и матерей, их породивших, тоже пускается бежать по белому снегу навстречу смерти в полном соответствии с тем, что описано в простейших пособиях по организации засады.

Двадцать три погибших, пятьдесят два бегущих по снегу, перепрыгивающих через овраги, преодолевающих студеные воды Ногеры, покрытых позором солдат, восемьдесят ружей, два пулемета, три больших ящика с патронами, радиопередатчик, пять гранат, замызганный кровью швейцарский нож, а в придачу гордость франкистской армии составили трофеи взвода маки и добровольцев, присоединившихся к освободительной армии борцов против фашизма. И еще двадцать пар конфискованных сапог. Четверть часа выстрелов, криков и полного смятения под ледяным взглядом лейтенанта с черными как уголь глазами, десять минут на то, чтобы подобрать трофеи, и целая жизнь на то, чтобы исчезнуть и затаиться в заброшенных крестьянских хижинах Ризе, а потом, надев снегоступы, отправиться еще выше, вверх по склону, к пику Пилас, и наконец в полном изнеможении уже в коварном свете дня добраться до французской границы в районе Монтроч. Однако не все смогли с чувством выполненного долга уйти в горы. Лейтенант со своим взводом укрылись в пещере, чтобы проследить за реакцией противника.

Генерал Сагардия. Сам генерал Антонио Сагардия Рамос, бывший командующий Шестьдесят второй дивизией армейского корпуса Наварры, тот самый, что по праву заслужил звание мясника Пальярса, пребывавший в это самое время с неофициальным визитом в том самом регионе, который помог ему обрести кровавую славу, обозрел выставку искалеченных тел, недовольно поцокал языком и заявил отдававшему ему честь подполковнику, что проявивший некомпетентность командир, который в данный момент лежит перед ним бездыханный, с пустой глазницей, но со звездой на фуражке, полностью виновен в том, что попал в самую банальную партизанскую засаду. А меня теперь вполне могут отправить в запас.