Действительно, многие мужики, обзаведясь гербовой бумагой на свои наделы, торопились их либо продать, либо сдать в аренду, после чего с вырученной суммой отправлялись в города фабричными рабочими или за Урал в качестве переселенцев. Благо 6 июня 1904 года власть позволила самовольный выезд в Сибирь и на Дальний Восток, установив перед ходоками один барьер – согласие уездного съезда, которое гарантировало отъезжающим коллективам дешевые билеты на передвижение железнодорожным и водным транспортом, освобождение от «казенных платежей» и «земских сборов» на пять лет плюс сокращение таковых на половину в следующее пятилетие (10 марта 1906-го барьер упразднили; положенные документы отныне выдавались автоматически). По тому же акту сибирские пашни переселенцы получали «в общинное или в подворное пользование».

Да, за Уралом аграрная реформа, «прочное землеустройство», по выражению Николая II, началась с опозданием, весной 1911 года. Зато здесь землемеры в приоритетном порядке межевали хутора (один участок земли с усадьбой), отруба (один участок земли без усадьбы) и недавно возникшие поселки, где жители еще не прикипели друг к другу. Ввиду отсутствия законодательной нормы разделенная площадь не считалась частной собственностью. Хозяин по-прежнему ею пользовался, но уже единолично. Стоит отметить, что с 1908 года сибирские общины имели право провести разверстку, оплатив труд землемеров самостоятельно. Понятно, что крестьяне раскошеливались на подобное мероприятие крайне редко.

Как видим, от состава и лояльности Думы (Госсовет наполовину формировал монарх) зависела легитимность, а значит, и судьба эпохального преобразования. А Дума, увы, идти навстречу Столыпину категорически не желала. Ни первая в 1906-м, ни вторая в 1907-м. Надеяться на конструктивность третьей без корректировки механизма избрания было и наивно, и бессмысленно. Однако исправление избирательного закона 1905 года – де-факто государственный переворот, на что премьер долго не осмеливался. 10 мая 1907 года он произнес в Таврическом дворце яркую речь в защиту аграрной программы, призвав депутатов к сотрудничеству. Тщетно. Лишь тогда в ход пошла домашняя заготовка – три проекта нового положения о выборах, сформулированных Крыжановским.

В течение мая кабинет министров в узком кругу, «конспиративно» (за закрытыми дверями и не под протокол) оценивал, что предпочтительнее: распределение депутатских мандатов по четырем сословным куриям (дворянской, городской, крестьянской, еврейской) или земским собраниям (губернским или уездным) и городским думам, или реорганизация избирательной системы, учрежденной высочайшими указами 6 августа и 11 декабря 1905 года. Под реорганизацией подразумевалось перераспределение квот выборщиков на губернском избирательном съезде в пользу землевладельцев и богатых горожан. Для чего в каждой из губерний, во-первых, городскую курию раздробили на две – 1-ю (для состоятельных граждан) и 2-ю (всех прочих), во-вторых, число выборщиков от крестьян сократили примерно вдвое, а от землевладельцев, напротив, вдвое увеличили. Кроме того, список городов, избиравших депутатов напрямую, уменьшили. Из двадцати шести осталось семь: Санкт-Петербург, Москва, Киев, Одесса, Рига, Варшава, Лодзь.

Судя по воспоминаниям Крыжановского и Шванебаха, с 1906-го генерального контролера, большинство коллег Столыпина поддержали вариант с рокировкой выборщиков. Правда, Коковцов в союзе с Шванебахом попробовал помешать Петру Аркадьевичу, чтобы максимально отсрочить созыв очередной Думы. Дуэт предлагал после роспуска доверить сочинение нового избирательного закона Госсовету, где всю канцелярию, делопроизводство и порядок рассмотрения законов контролировал друг министра финансов, государственный секретарь Ю.А. Икскуль фон Гильдебландт. Эту идею оба сановника даже постарались внушить царю на приватных аудиенциях. Безуспешно. Николаю II более приглянулась «бесстыжая», как ее назвали сами авторы, схема с созданием на губернских избирательных съездах прочного большинства представителей от помещиков и крупной буржуазии, способного провести в Думу тех, кто одобрит пакет актов, необходимых для ускорения аграрной реформы.

Император утвердил концепцию премьера 28 мая 1907 года, после чего команда Крыжановского постаралась, как можно быстро, за два-три дня, расчертить новое «расписание числа выборщиков» по пяти куриям всех российских губерний и областей, а также избирательных округов Кавказа, Польши и Финляндии. Управились в срок, и 1 июня Столыпин вручил Думе ультиматум: та должна лишить депутатской неприкосновенности фракцию социал-демократов и санкционировать немедленный арест шестнадцати депутатов-революционеров.

Социал-демократы послужили предлогом для разгона. Тема возникла 16 апреля, когда депутат А.Г. Зурабов с думской трибуны объявил русскую армию карательной, не умеющей воевать с внешним врагом. Далее последовали инцидент с «солдатским наказом», адресованным членам РСДРП, обыск на квартире депутата-марксиста И.П. Озола, слухи о предотвращении покушения на монарха и популярного в войсках великого князя Николая Николаевича…

Между тем 21 мая специальная аграрная подкомиссия Думы признала закон от 9 ноября 1906 года неприемлемым, нуждающимся в замене другим, более прогрессивным. Похоже, сей вердикт и побудил премьера завершить вышеупомянутую «конспиративную» дискуссию, а спорный вопрос вынести на суд государя. Дума на демарш Столыпина ответила формированием чрезвычайной комиссии, доклад которой ожидала услышать 4 июня. Кабинет предпочел его упредить. Вечером 2 июня курьер отвез в Петергоф документы о роспуске нижней палаты, ночью вернулся с высочайшими автографами на них. Утром манифест и новые правила избрания депутатов обнародовали.

В согласии с августейшими предписаниями, выборная кампания стартовала 1 сентября. А 1 ноября 1907 года парламент возобновил работу. Комбинация с перетасовкой выборщиков себя оправдала. «Фильтр» из консервативных слоев общества обеспечил победу партии умеренных реформ – «Союзу 17 октября» во главе с А.И. Гучковым. К аграрной программе Столыпина октябристы относились с пониманием. Однако из 442 мест в Думе они приобрели 154, и им не хватало около семидесяти голосов, чтобы простым большинством узаконить начавшуюся в деревне реформу.

Поиск партнера по коалиции оказался непростым. Фракции, задававшие тон в предыдущем созыве (социал-демократы, трудовики, кадеты, «мирнообновленцы», мусульманская и польская группы), отпали почти сразу. В совокупности за ними значился 141 мандат (19, 14, 54, 28, 8 и 18). Оставшиеся 147 мест принадлежали правым направлениям – «Союзу русского народа» («черной сотне») А.И. Дубровина и близким ему идеологически региональным организациям (Тульский союз «За царя и порядок» В.А. Бобринского; Бессарабская партия центра П.Н. Крупенского; Союз русских избирателей Юго-Западного края П.Н. Балашова и ряда других).

Если левое крыло Думы ратовало за отчуждение помещичьей земли (безвозмездно или за выкуп) и с большим или меньшим сочувствием взирало на общину, то черносотенцы и иже с ними настаивали на реставрации самодержавия и ненавидели само слово «конституция». Максимум, с чем они могли смириться – с совещательным статусом обеих палат парламента. Мало того, основатель союза А.И. Дубровин стоял за сохранение крестьянской общины и выступил жестким оппонентом курсу Столыпина на ее разрушение. К тому же успех партии на выборах вскружил ему голову. Он тут же выдвинул лозунг: «Взорвать Думу!» изнутри, чтобы раз и навсегда покончить с конституцией…