— Господин! — воскликнул Коскэ. — Пусть будет что будет, я не уйду отсюда! Вы убили моего родителя? Так что же, значит, родитель мой был виноват перед вами!.. Разве могу я бежать и оставить любимого господина? Чего стоит верность сыновнему долгу, если человек не предан до конца своему господину! Да, я совершил преступление. Я нанес удар копьем, пусть по ошибке, хозяину, у которого я служу. И я знаю только один способ искупить свою вину. Здесь, прямо перед вами, я вспорю себе живот.

— Глупости, — возразил Иидзима. — Я не стал бы утруждать так себя, если бы просто хотел, чтобы ты вспорол себе живот… Брось пустые разговоры и уходи… Если все это дойдет до чужих ушей, что будет с именем Иидзимы? Я поручаю тебе важное дело, обо всем узнаешь из завещания, уходи же скорее… И вот что, Коскэ… Нас связывают отношении господина и вассала… Месть местью, а добро добром… Ты уже отомстил, так считай же впредь наши отношения прочными и неизменными, и да останутся они такими в трех наших существованиях после смерти… Не знаю почему, но с первого же дня твоей службы я полюбил тебя, как родного сына.

Коскэ, плача навзрыд, проговорил:

— И подумать только, ведь это вашими заботами я научился владеть мечом и пикой… А сегодня это обернулось таким злом! Мне бы никогда не нанести такой раны, останься я неучем… Простите меня, господин!

— Ступай, Коскэ, — нетерпеливо сказал Иидзима. — Торопись, иначе имя Иидзимы погибло!

Коскэ поднялся, всхлипывая, засунул за пояс меч — подарок господина, взял сверток с деньгами и письмом и, повинуясь приказу Иидзимы, срезал у него с головы кинжалом прядь волос. Затем он вновь упал на колени перед господином.

— Прощайте, — вымолвил он сквозь слезы.

Прокравшись за ворота, он со всех ног бросился на Суйдобату к дому Аикавы.

— Дзэндзо! — позвал Аикава, встрепенувшись от стука. — Стучит кто-то, слышишь, Дзэндзо! Может, указ какой-нибудь принесли. Выйди спроси…

— Иду, иду, — заспанным голосом проговорил Дзэндзо.

— Что же ты? Ты не только отвечай мне, но и дело делай…

— Иду, сейчас открою… Темнота-та какая, ничего не видно… — но спросонок Дзэндзо не мог вспомнить, где выход и налетел на столб. — Ай! — вскрикнул он. Протирая глаза, он выбрался во двор. — Гляди-ка, снаружи куда светлее. Сейчас, сейчас! Кто это там?

— Коскэ! — отозвались за воротами. — Слуга из дома Иидзимы! Доложите хозяину!

— А-а, добро пожаловать, — сказал Дзэндзо. — Просим прощения, что заставили ждать… Сейчас откроем.

Он распахнул створки ворот, и Коскэ вошел во двор.

— Извините, что беспокою ночью, — сказал он. — У вас, наверное, уже спят…

— Господин у нас, поди, и не ложился, слышно, как он книгу читает… Проходите, пожалуйста.

Дзэндзо побежал вперед в комнату Аикавы.

— Господин, — доложил он, — пришел господин Коскэ от господина Иидзимы.

— Так проси его сюда! — воскликнул Аикава. — Ты… Это… Да проснись же, Дзэндзо! Крючок полога сними и перевесь вот туда… Опять спит, дурак… Ладно, убирайся, иди спать к себе… — Аикава вышел в прихожую. — О, никак, это вы, господин Коскэ? Входите, входите, мы ведь теперь родственники, так что без стеснений… Сюда, пожалуйста.

Они вошли в гостиную и уселись.

— У вас, верно, что-нибудь срочное, господин Коскэ? — осведомился Аикава. — Слушаю вас. Что-нибудь случилось?.. Что это, никак вы плачете? Если мужчина плачет, причина на то должна быть серьезная! Что с вами?

— Простите, что обеспокоил вас в ночное время, — сказал Коскэ. — Дело мое вот в чем. По воле странной судьбы, по вашей просьбе и по желанию господина моего решено было, что я войду в ваш дом наследником. Но сейчас обстоятельства переменились. Весьма важные причины вынуждают меня срочно отправиться в далекие страны, а посему соблаговолите согласиться расторгнуть мою помолвку с вашей дочерью и взять в наследники какого-нибудь другого человека…

— Вот оно что, — произнес Аикава — Ну что же, пусть будет так. Раз мы вам не по нраву пришлись, делать нечего… Конечно, рисовый паек у нас невелик, дочка моя глуповата, сам я известный вертопрах, позариться у нас не на что… Однако дочь моя полюбила вас за верность долгу, она даже заболела от любви… Я говорил с вашим господином, я получил ваше согласие… Нет, я не могу расторгнуть помолвку только потому, что этого просите вы. Ведь раз вы решаетесь нарушить волю вашего господина, у вас должны быть для этого серьезные основания… Возможно, какая-нибудь обида… Расскажите толком, что случилось? Вам не нравится моя дочь? Плох тесть? Мал рисовый паек? Что же, наконец?

— Причина совсем не в этом, — сказал Коскэ.

— Может быть, вы в чем-нибудь провинились перед господином Иидзимой? Пожалуйста, не притворяйтесь удивленным. Я понимаю. Совершив провинность, вы спохватились и, как человек преданный, собрались либо вспороть себе живот, либо уехать подальше отсюда… Но так поступать не следует! Провинились? Ничего, я вместе с вами пойду к господину Иидзиме и буду просить о прощении… Да, да, ведь мы уже обменялись подарками в знак помолвки, я уже распорядился, чтобы мои домашние звали вас не Коскэ, а господин Коскэ, вы все равно что мой сын теперь, только я оставил вас до будущего февраля на попечение вашему бывшему хозяину… Да разве я позволю, чтобы из-за какой-то там пустяковой оплошности все расстроилось? Ничего подобного не будет. Собирайтесь, пойдемте вместе…

— Да нет, — простонал Коскэ, — дело вовсе не в этом!

— А в чем же?

— Я даже не знаю, как об этом сказать, настолько оно серьезно…

— А, понял! Ладно. Так оно и должно было получиться. Как преданный вассал, вы не посмели ослушаться господина Иидзиму, когда он приказал вам идти в наследники к Аикаве. Между тем вы хороши собой, и у вас, конечно, есть возлюбленная, которой вы дали обещание. Узнав о вашей помолвке, эта девушка пригрозила вам, что, если вы нарушите слово, она пойдет и самолично расскажет обо всем вашему господину. Так она, наверное, и сказала… Или еще что-нибудь в этом роде… И тогда вы решили, что господин вам этого не простит… Пообещали этой женщине увезти ее в далекие страны… Но для чего? Почему бы вам не иметь одну наложницу? Нужно только известить об этом начальника хатамото, и все будет улажено. Самое обычное дело! Или можно устроить так, чтобы по закону вашей женой была моя дочь, а настоящей женой пусть будет эта женщина… Я буду отдавать этой женщине свою долю в рисовом пайке… Я пойду и сам уговорю ее. Кто она такая? Гейша?

— Да нет, нет у меня никаких женщин…

— В чем же дело тогда? Что случилось?

— Ладно, я все скажу, — решился Коскэ. — Господин мой ранен…

— Что? Ранен? — вскричал Аикава. — Что же вы сразу не говорили? Теперь все понятно… В дом ворвались бандиты, и господин Иидзима, несмотря на все свое искусство, отступает перед их натиском… Пока он с ними рубился, вы прорвались через их кольцо и прибежали ко мне за подмогой… Мечом я, правда, владею плохо, но в молодые годы учился биться пикой и умения этого не забыл… Побегу на помощь…