Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько дней Джейн провела за пределами ранчо — она отправилась на отдаленные фермы, чтобы, набравшись новых впечатлений, изложить их в книге. Машина вела себя лучше некуда. Вернувшись, Джейн взахлеб рассказывала Харви об увиденном. Он слушал с интересом, задавал вопросы, и Джейн была благодарна ему за то, что он проявляет внимание к ее работе, интересуется ее чувствами и мнениями.
— И тем не менее я рада, что наконец-то оказалась дома, — призналась Джейн, когда они легли спать.
— Ммм… я тоже.
— Как забавно… — пробормотала Джейн, — чувствовать себя как дома там, где еще несколько месяцев назад тебя просто не было.
— Не очень-то привыкай к этому, — посоветовал Харви.
— Почему? Мне нравятся эти места.
— Через несколько месяцев ты уедешь.
Джейн вздохнула.
— А может быть, нет. Может быть, я останусь здесь, напишу свою книгу, буду часто заниматься с тобой любовью, стану настоящей женщиной-ранчеро. Неплохая идея, а?
Харви приподнялся, опершись на локоть, и с усмешкой взглянул на нее.
— Прекрасная идея, но только рано или поздно ты начнешь тосковать о прелестях больших городов.
— Ну уж! — фыркнула Джейн. — Смог, суета, маленькие квартирки, уличные пробки… Не дождешься.
— А кто-то недавно говорил, что Лондон замечательный город, без которого трудно прожить.
Джейн взглянула на него невинными глазами.
— А разве это была я? И я так говорила?
— Говорила, говорила…
— Не помню, — солгала она.
— Театры. Музеи. Великолепные магазины. Рестораны для гурманов. Кипучая общественная жизнь, — перечислял Харви.
— Ах, это?.. — пренебрежительно бросила она.
— Да, это. Еще пара месяцев — и тебе захочется вернуться к благам цивилизации.
Джейн положила руки под голову и уставилась в потолок.
— Ну что ж, — сказала она, — если это случится, я сяду на самолет и вернусь. Рейсы в Лондон каждый день, так что — никаких сложностей.
— Да, ты свободная женщина.
— А если так, — Джейн повернула голову и одарила Харви широкой улыбкой, — я найду себе другого любовника, возможно, более интересного. Что ты об этом думаешь? Может быть, лингвиста, или дантиста, или…
Харви склонился над ней и закрыл ей рот поцелуем.
— Заткнись, — добродушно проворчал он.
Джейн рассмеялась.
— К сожалению, в моей душе ни одна струна не отзывается сейчас на городскую жизнь.
В ней один только страх, ничего более, мысленно закончила она. Что, если произойдет, как с Марджори и Харви никогда не откроет мне свое сердце? Что, если все плохо закончится? Нет, нет, нет…
Джейн отринула все страхи и, наслаждаясь прикосновениями рук и губ Харви, отправилась в тот мир, где все — безбрежная радость и безмерное счастье.
— У тебя есть твои детские фотографии, Харви? — как-то вечером спросила Джейн.
— Где-то есть. А что?
— Хочу посмотреть, как ты тогда выглядел. — Странно, но она никак не могла представить Харви маленьким мальчиком, свободным, счастливым, играющим с собаками, плескающимся в лужах. — У тебя есть фотоальбомы?
— Альбомов нет. Где-то лежит коробка с фотографиями.
Нет альбомов? Почему? — удивилась Джейн, но спрашивать не осмелилась.
— Ты не возражаешь, если я взгляну на них? — осторожно попросила она.
Харви пожал плечами, его лицо стало непроницаемым.
— Хорошо, будет время — поищу.
Джейн поняла, что он не в восторге, но благопристойного повода отказать сразу не нашел. Харви явно не хотел, чтобы она знала о нем слишком много, приближалась к нему слишком близко.
— Да-да, конечно, — легким тоном подхватила она. — Как-нибудь потом.
Ночью, положив голову на грудь Харви, Джейн спросила:
— Ты помнишь вечеринку у Маргарет?
Джейн не могла объяснить, почему у нее вдруг возникло желание довести до его сведения то, что она тогда узнала.
— И что же?
— Маргарет показала мне фотографию твоей матери. — Джейн подождала ответа, однако Харви молчал. — Не знаю почему, но я думала, твоя мать умерла, — сказала она мягко.
— Она не умерла, она уехала, и случилось это много лет назад. На этих сборищах люди черт знает сколько болтают!
— Почему ты никогда не говоришь о своей матери? — спросила Джейн, сделав вид, что не заметила его раздражения.
— Потому что не хочу.
— Ты ее видел когда-нибудь после того, как она покинула Австралию?
— Нет. И я буду тебе очень признателен, если ты не станешь обращать внимания на все сплетни, которые услышишь.
Харви встал с кровати и подошел к окну. Приоткрыл створку.
— Тебе не холодно?
Если и холодно, то только не от свежего воздуха, подумала Джейн и ответила:
— Нет-нет, наоборот, так гораздо приятнее.
Жизнь была простой и счастливой до тех пор, пока она не спрашивала Харви о чем-то сугубо личном: о его прошлом, о его матери. А он в свою очередь тоже почти никогда не интересовался прошлым Джейн, как будто ему было важно лишь то, что происходит сегодня.
Харви вернулся в кровать, и какое-то время они лежали, не произнося ни слова.
— Извини, если мой вопрос тебя огорчил, — сказала наконец Джейн. — Просто… я до сих пор скучаю по своим родителям. Я отдала бы все, лишь вернуть их. Мне хотелось бы… мне просто хотелось лучше понять тебя.
Джейн почувствовала, как Харви потянулся к ней. Она нашла его руку и сжала ее. Он придвинулся ближе, обнял ее и стал целовать. Джейн закрыла глаза и отдалась его нежности, своей любви к нему. Его поцелуи, легкие, нежные, спускались все ниже — от губ к подбородку, к шее, к груди… Харви ласкал каждый дюйм ее тела, гладил, пробовал на вкус… Он не торопился, словно хотел навсегда запомнить запах и вкус Джейн.
Она таяла под его ласками и возвращала их Харви, чувствуя, как нарастает в ней томительное желание, и в то же время ощущала той своей частью, что жила будто отдельно от нее, некую печаль, какую-то странную тоску в ласках Харви.
Он заснул, а Джейн долго не смыкала глаз и думала, думала… В постели она чувствовала себя близкой Харви, и эта близость не имела ничего общего с его словами, с воспоминаниями и с тем, что за ними стояло. В постели они принадлежали только друг другу. Лежа в объятиях Харви, Джейн ощущала это каждой клеточкой своего тела. Но иногда днем она смотрела на Харви и видела между ними огромную зияющую пустоту, и тогда ей грезилось нечто ужасное.
Джейн задумалась о Марджори, о женщине, которая любила Харви, и о причинах, заставивших ее уйти. И на нее опять набросился страх, горячий и мучительный.