– Я бы хотел извиниться за мочу сасквоча, – сказал Уилл и заметил, как Марен подавила смешок.

– Пойдем со мной, – сказала она и повела его по коридору.

Уилл отчаянно пытался держаться от нее как можно дальше.

– Это не помогает, – обернувшись, сказала она. – Я все равно чувствую запах.

– А я его больше не чувствую, – признался Уилл.

– Да не так уж и воняет. Проработав целый день с животными, Кристиан и похуже пахнет.

– Ты его знаешь? – спросил Уилл, почувствовав укол ревности.

– Он мой брат.

Уилл помолчал с минуту. За прошедшие годы он много раз мысленно разговаривал с Марен, но сейчас не знал даже, с чего начать. И она начала сама.

– Ты так и не пришел в цирк, – сказала она, и ему потребовалась пара мгновений, чтобы понять, о чем она.

– О, я очень хотел. Но сначала сошла лавина, а потом, когда я вернулся, вас уже не было.

– Ты, я смотрю, теперь богатый. Уилл рассмеялся.

– Ну, выгляжу я явно не как богатый.

Марен внимательно посмотрела на него.

– Ты и говоришь по-другому.

– Может быть. Я реже говорю «не-а». Скучаю по этому «не-а», кстати.

– Ты все еще рисуешь?

– Да, – улыбнулся он.

– А с собой есть что-нибудь?

– Только наброски.

– Покажешь мне потом? – Марен, похоже, заинтересовалась.

– Если хочешь. А ты уже прошла над Ниагарой? Она помотала головой.

– Еще нет. Но однажды обязательно пройду.

– Номер с исчезновением ты освоила мастерски.

– Спасибо. Кажется, позавчера неплохо прошло.

– Мистер Дориан сразу тебя нанял?

– Нет. Я еще почти год работала у Клаков. Вместе со всей семьей. Но потом папа сломал ногу в двух местах. Клакам он такой был не нужен, так что мы все ушли. Представление все равно было так себе. Я написала мистеру Дориану, и он сначала сказал, что ему нужна только эквилибристка на канате. Но потом согласился принять и моих братьев, если я подпишу контракт на пять лет.

Марен привела Уилла в вагон, целиком набитый вешалками с костюмами и дорожными сундуками, из которых вываливались перчатки, шали и браслеты. Среди гор цветных тканей извивались узкие дорожки. Марен смерила его оценивающим взглядом и начала рыться в одежде.

– Вот, это должно подойти. Уилл взял одежду.

– Но это… костюм клоуна.

– Вообще-то помощника клоуна.

Глядя на джинсовый комбинезон, Уилл заметил, что штанины были короткими. На манжетах белой рубашки красовались оборки, рукава были вздуты.

– Будешь походить на пирата, – пообещала девушка, хитро сверкнув глазами. – Ты что, никогда не хотел быть пиратом?

Уилл не стал говорить, что всю жизнь только и мечтал об этом.

– Вон там, кажется, есть нормальная рубашка. Она не подойдет? – спросил он.

– Ну, если хочешь, – пожала плечами Марен. – Тебе еще ботинки нужны.

Порывшись в стоявшей на полу коробке, она выудила пару громадных белых ботинок вдвое больше ног Уилла.

– Вот.

Уилл посмотрел на них в немом отчаянии.

– Это уж точно клоунские ботинки.

Марен расхохоталась – на удивление громко для такой худышки.

– Ну, вот такие еще есть, – сказала она, вытянув пару обычных черных ботинок.

Уилл с благодарностью взял их. Из другой горы одежды Марен без намека на стеснение выбрала ему носки и трусы. Смутившись, мальчик отвернулся, чтобы она не увидела, как он покраснел.

– И вот еще, – сказала Марен и протянула Уиллу его зуб сасквоча.

Он взял его и почувствовал, что он источает тепло, как будто лежал в ее кармане долгое время.

– Спасибо.

– Я его вроде как украла. Глаза Уилла округлились.

– Я думал, ты просто забыла!

– Нет, – кашлянула она, – это я хотела показать тебе свою ловкость. Я бы его тебе вернула, когда ты пришел бы в цирк. Извини, что я так долго его держала.

– Это ничего, – улыбнулся Уилл.

Ему понравилось, что она сохранила зуб, и он подумал:

«Неужели она все эти годы носила его в кармане? А обо мне она вспоминала хоть иногда?»

– Пойдем, – сказала она, подводя его к двери в конце вагона. – Это мужская умывальная.

Комнату пересекали веревки, увешанные всевозможной одеждой. Единственное окно было натерто мылом, чтобы никто не мог заглянуть в него снаружи. У стен стояла пара больших круглых металлических корыт. Сквозь отверстие слива, прорезанное в полу в центре комнаты, Уилл заметил мелькание проносящихся шпал.

Марен подошла к цистерне, болтами привернутой к стене, подняла конец резинового шланга, надетого на кран, повернула вентиль, и струя воды хлынула в одно из жестяных корыт. Спустя всего пару секунд девушка перекрыла воду.

– Это все? – спросил Уилл.

– Больше не получишь. Воды должно надолго хватить.

– Она горячая?

– Она очень, очень холодная, – покачала головой Марен. – Свою одежду можешь постирать в корыте, когда вымоешься.

«Вымоешься» казалось слишком красивым словом для того, что здесь происходило. Даже когда они жили в той квартирке с холодной водой в Виннипеге, у него всегда была горячая вода для мытья, хоть мылся он и редко.

Марен прикрыла за собой дверь, и Уиллу стало не по себе от того, что дверь не запиралась. Он посмотрел на тонкий слой воды в корыте – выглядела она не слишком чистой – и снял с себя рваную, смердящую одежду. Начав было складывать ее, он быстро понял бессмысленность этого и ступил в корыто. Ледяная вода едва доходила ему до щиколоток. На бортике корыта лежал пестрый кусок мыла. Уилл сел на корточки и погрузился в воду, представив попутно, сколько народу пользовались этим мылом и этим корытом до него.

Дверь распахнулась, и Уилл в ужасе оглянулся. В комнату, даже не взглянув на него, влетел крепкий мужчина.

– Кхм, я принимаю ванну, – сказал Уилл.

– Вижу! – ответил парень с явным шотландским акцентом. – Продолжай!

– Но… Разве сейчас не моя очередь? – спросил Уилл и сразу почувствовал, как по-детски это прозвучало.

– Парень, сколько корыт ты здесь видишь?

– Два, – вздохнул он.

– То-то же!

Мужчина взял шланг, наполнил второе корыто, разделся и с огромным удовольствием прыгнул в холодную воду.

– А! Вот оно – блаженство! Не мылся не знаю даже с каких пор! – Он принялся намыливаться. – Ничего нет лучше хорошей бодрящей ванны и возможности отскрестись.