Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я записываю название отеля и благодарю ее. Затем по справочнику я нахожу нужный нью-йоркский номер и пробую дозвониться, надеясь суметь хотя бы оставить сообщение для Ионы.
— Алло? — слышу я сонный голос.
— Иона? Это Алекс Рого. Я разбудил вас?
— Ну конечно.
— О, простите меня, я не задержу вас надолго. Но вообще-то мне хотелось бы обстоятельно продолжить наш ночной разговор.
— Ночной? — переспрашивает он. — Ах, ну да, для вас он был «ночной».
— Может, мы могли бы договориться, что вы приедете на мой завод? Мы бы побеседовали, вы познакомились бы с моими сотрудниками?
— Видите ли, мой рабочий график в Америке жестко расписан на все три недели, а потом я собираюсь вернуться в Израиль, — отвечает Иона.
— Но вы же прекрасно понимаете, я не могу так долго ждать, — говорю я. — У меня большие проблемы, а времени мало. Теперь я понимаю, что вы говорили о роботах и продуктивности. Но мы — я и мои помощники — пока не знаем, каким должен быть наш следующий шаг, и… гм… может, если бы я объяснил вам кое-что…
— Алекс, я действительно хочу вам помочь, но я очень устал, мне нужно выспаться. У меня есть предложение: если ваши планы позволяют, почему бы нам не встретиться завтра утром в семь часов и не позавтракать в моем отеле.
— Завтра?
— Именно так. У нас будет примерно час времени на разговор. А иначе…
Я оглядываюсь на остальных; все с волнением смотрят на меня. Я прошу Алекса не вешать трубку.
— Он хочет, чтобы я завтра приехал к нему в Нью-Йорк, — сообщаю я своим коллегам. — Кто-нибудь знает причину, почему мне не следует ехать?
— Вы что, шутите?! — восклицает Стейси.
— Езжайте, — говорит Боб,
— Что вам терять? — поддерживает Лу.
Я снимаю руку с микрофона:
— Хорошо, Иона, я приеду.
— Превосходно! — произносит Иона с облегчением. — Тогда спокойной ночи.
Когда я возвращаюсь в свой кабинет, Фрэн удивленно отрывается от работы.
— А вот и вы! — говорит она и протягивает мне листки с телефонограммами. — Этот человек дважды звонил из Лондона. Он не сказал, важно это или нет.
— У меня есть работа для вас, — говорю я ей. — Найдите причину, по которой мне нужно сегодня же отправиться в Нью-Йорк.
Но Джулия не понимает.
— Спасибо, что заранее сообщил, — язвит она.
— Если бы я сам знал это раньше, то обязательно сказал бы тебе, — отвечаю я.
— В последнее время у тебя все происходит неожиданно.
— Разве я не предупреждаю тебя всякий раз, когда предстоят командировки?
Джулия нервно вышагивает перед дверью спальни. Я пакую сумку, лежащую на кровати. Мы одни. Шерон в гостях у подруги, Дейви на репетиции школьного оркестра.
— Когда это закончится? — спрашивает Джулия.
Я отрываюсь от своего дела, которое заключается в извлечении из шкафа необходимых для поездки вещей. Подобные вопросы меня начинают раздражать — ведь только пять минут назад все это уже обсуждалось. Почему ей так трудно понять?
— Джулия, я не знаю, — говорю я. — Мне нужно решить много проблем.
Она снова принимается ходить. Мои объяснения ей не нравятся. До меня доходит, что, может быть, она мне не верит, или что?
— Послушай, я позвоню тебе, как только прибуду в Нью-Йорк, — обещаю я. — Хорошо?
Она поворачивается так, словно собирается уйти.
— Хорошо, звони, — говорит она. — Но имей в виду, что меня может не быть.
Я снова останавливаюсь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я могу быть где-нибудь в другом месте, — отвечает она.
— А, — говорю я. — Но я все-таки попытаю счастья.
— Попытай. — Джулия в ярости выходит из комнаты.
Я вытаскиваю из шкафа последнюю рубашку и с грохотом захлопываю дверку. Закончив укладывать вещи, я иду к жене и нахожу ее в гостиной. Она стоит у окна и грызет палец. Я целую ее руку и обгрызенный палец. Потом пытаюсь обнять ее.
— Послушай, — говорю я. — Я знаю, что в последнее время на меня нельзя положиться. Но это важно. Это все ради завода…
Она трясет головой и отстраняется. Я следую за ней на кухню. Она стоит спиной ко мне.
— У тебя все ради работы, — говорит она. — Ты только о ней и думаешь. Я не могу даже поужинать с тобой. И дети спрашивают, почему ты стал такой…
В уголке глаза блестит слеза. Я протягиваю руку, чтобы вытереть ее, но Джулия отводит мою руку.
— Нет! — говорит она. — Садись на свой самолет и лети куда хочешь.
— Джулия…
Она проходит мимо меня.
— Джулия, это несправедливо! — кричу я.
Она поворачивается.
— Совершенно верно. Ты несправедлив. Ко мне и своим детям.
Она решительно, не оглядываясь, поднимается наверх. А у меня нет и минуты лишней, чтобы как-то погасить конфликт, — я и так уже опаздываю на рейс. Я хватаю сумку, вешаю ее на плечо, беру кейс и иду к двери.
Утром в 7:10 в вестибюле отеля я жду Иону. Он немного опаздывает, но я думаю вовсе не об этом, меряя шагами покрытый ковром пол. Я думаю о Джулии. Я тревожусь о ней… о нас. Сняв вчера вечером номер в гостинице, я сразу же попробовал позвонить домой. Никакого ответа. Даже дети не сняли трубку. Я полчаса походил по комнате, пиная все, что попадалось на пути, потом попытался позвонить снова. Опять никто не ответил.
Я крутил диск телефона до двух часов ночи через каждые пятнадцать минут. Никого. В какой-то момент я даже решил вернуться домой и начал обзванивать авиакомпании, но подходящих рейсов в такой час не было. Наконец я уснул. В шесть меня разбудил будильник. Я попробовал позвонить домой еще дважды, прежде чем покинул номер. Во второй раз я ждал целых пять минут. Никакого ответа.
— Алекс!
Я поворачиваюсь. Иона идет ко мне. Он одет в белую рубашку — ни пиджака, ни галстука — и простенькие брюки.
— Доброе утро, — говорю я, обмениваясь с ним рукопожатием. Я замечаю, что глаза у него припухшие, словно от недосыпания. Думаю, что и я выгляжу не лучше.
— Простите за опоздание, — говорит он. — Вчера вечером я ужинал с несколькими своими коллегами, и мы просидели, наверное, часов до трех ночи. Пойдемте за столик.
Я иду за ним в ресторан, и метрдотель ведет нас к столику с белой скатертью.