В Голливуде нашими соседями были очень яркие и талантливые люди. Рядом с нашим стоял дом актрисы Сюзанн Хейварт. Напротив жил композитор Дмитрий Темкин. Мы с Никитой познакомились и со знаменитым пианистом Артуром Рубинштейном, у которого был дом в Беверли-Хиллз. Рубинштейн и его очаровательная жена Нелли, дочь польского дирижера Эмиля Млынарского, устраивали приемы, где бывали многие артисты, встречались русские «синеасты» (так называла кинематографистов первая эмиграция).

Неподалеку жили венгерская киноактриса и певица Марта Эггерт и поляк Ян Кипура – эта пара была очень знаменита в те годы. С ними мы не раз пели вместе, а слушателями были Юроки и продюсер Борис Мороз.

Эггерт и в гостиной была по-театральному блистательна – недаром ей лучше всего и на Бродвее, и в Голливуде удавались главные роли в опереттах Кальмана, Шуберта, Легара. А Кипуру, помнится, иногда называли за глаза «парень из Сосновиц, около Котовиц». Что не мешало их союзу быть очень прочным – вплоть до ранней смерти Яна.

В начале войны в Америке боялись и немцев, и русских. А потом и японцев. После Перл-Харбора, помню, мы стояли на берегу океана и дрожали: ждали налетов японских бомбардировщиков.

Русских в то время боялись из-за страха перед коммунизмом. Каждый, кто работал в Голливуде, мог быть заподозрен в коммунистических симпатиях – как продюсер Борис Мороз или актер Эдвард Робинсон.

Борис Мороз, сильный человек, эмигрант из России, ставший музыкальным директором студии «Парамаунт», одно время имел в Голливуде большое влияние. Он сделал мою первую пластинку, записал «Темную ночь» и «Одессу»; пластинка имела большой успех.

Судьба Мороза кончилась странно, печально.

Тут я знаю мало, почти ничего, и мне трудно об этом говорить.

Однако уже тогда в Голливуде его считали советским шпионом.

Время было не только тревожным, но и странным. С одной стороны, в 1941–1942 годах для американских солдат нередко устраивались благотворительные концерты, на которые приглашались артисты стран-союзниц. В них участвовала, например, Мишель Морган. Выступала на таких концертах и я, пела русские песни, надев сарафан и чудный (еще из Харбина!) кокошник. Солдаты восторженно встречали нас.

А с другой стороны, для русских музыкантов – даже таких знаменитых, как Дмитрий Темкин, автор музыки ко многим голливудским фильмам, – это было непростое время. СССР был союзником, но подозрительным.

И все же в Голливуде военных лет существовал, например, специальный Клуб русских американцев. Там мы встречались, ставили спектакли, устраивали музыкальные вечера. Довольно часто выступал в этом клубе знаменитый характерный артист Аким Тамиров, впоследствии ставший мужем киноактрисы Зои Карабановой.

Он был актером школы Художественного театра, в фильмах тех лет чаще всего играл комические роли отрицательных персонажей – мексиканцев, итальянцев и даже китайцев. И блестяще рассказывал анекдоты!

В программах часто стояло имя Миши Ауэра (в кино он был партнером Мэй Уэст и Марлен Дитрих). Миша был нашим хорошим знакомым. Его настоящая фамилия была Унсковский. В 1920-е годы он играл в Петрограде, потом попал в США – сперва на Бродвей, затем в Голливуд. На слуху были имена французского актера Жубера и красавицы Ольги Баклановой, также бывшей звезды Художественного театра, покинувшей советскую Россию. Она хорошо пела по-французски. У нее было звучное меццо-сопрано: в Москве она часто выступала в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.

Сам Владимир Иванович, несмотря на весьма почтенный возраст, был в нее очень влюблен и плакал, когда узнал об ее эмиграции.

В Америке Бакланова сошлась с композитором Бакалейниковым, а позже вышла замуж за русского актера Николая Сусанина.

В Клубе русских американцев часто вспоминали умершего в 1937 году Ричарда Болеславского. Актер Художественного театра, бывший уланский корнет Первой мировой войны, он стал известным театральным режиссером на Бродвее, а в начале 1930-х приехал в Голливуд. Его удачей была «Расписная вуаль» (1934) с Гретой Гарбо. Самая дивная блондинка 30-х в этом фильме приезжает с мужем в Китай и умирает от неизлечимой болезни. Забытый ныне, этот фильм был очень значимым для Греты Гарбо. Мне до сих пор кажется, что у Болеславского она сыграла одну из лучших своих ролей.

В Голливуде работал режиссер Леонид Моги (Могилевский), большой наш друг (он прославился в США фильмом «Тюрьма без решеток»). В клубе иногда появлялась Ава Гарднер. В те годы, совсем юная, она снималась у Моги в остросюжетной ленте «Трагическое свидание» и была дико в него влюблена. Заходил в наш клуб и могущественный продюсер, миллиардер Рабинович…

Среди русских эмигрантов в Голливуде времен войны была приметна и много снималась Мария Успенская, актриса Первой студии Художественного театра, игравшая еще в спектакле «Сверчок на печи» по Диккенсу, с участием Вахтангова и Михаила Чехова. Я ее помню дамой зрелых лет. По-английски она говорила с сильным акцентом.

В кино ее ценили, но всегда звали на характерные роли русских старушек и других эксцентричных иностранок: в фильме «Шанхайский жест», например, она сыграла старую китаянку. Одной из лучших ее ролей был эпизод в фильме «Мост Ватерлоо» (1940): Успенская сыграла там строгую директрису русской балетной труппы и была весьма достойной партнершей Вивьен Ли.

Она оставила глубокий след в памяти американцев. Я была рада, когда встретила ее имя в повести Трумена Капоте «Завтрак у Тиффани» (по которой был снят в 1961 году знаменитый фильм с Одри Хепберн в главной роли).

Героиня повести Капоте, взбалмошная нью-йоркская красавица 1940-х годов, говорит с большим пылом: «Это дешевка – носить бриллианты, пока тебе нет сорока. И даже в сорок рискованно. По-настоящему они выглядят только на старухах. Вроде Марии Успенской». Что правда, то правда…

Помню красавицу Анну Стен. В России ее прославил фильм «Девушка с коробкой». В Голливуде середины 30-х ей прочили карьеру Греты Гарбо или Марлен Дитрих. Блондинка с ослепительной светлой кожей, с правильным, тонким и очень славянским лицом, Стен принадлежала к тому же типу женщин, что Дитрих и Гарбо, и не уступала им ни красотой, ни изяществом, ни актерским талантом. И все же… надежды не оправдались. Главный фильм, в котором она снялась, – «Нана» по повести Золя. В этом фильме Анна Стен говорит и поет почти без акцента. Но ее Нана, увы, успеха не имела. Как и Катюша Маслова, сыгранная в американской экранизации «Воскресения». В пору нашего знакомства звездные годы Анны были уже позади… Но, должна сказать, она вела себя достойно, как сильный духом, действительно профессиональный человек.

И снималась, снималась еще много лет – пусть даже в маленьких эпизодах.

Помню композиторов братьев Бакалейниковых – все трое были очень милые, хоть и очень поверхностные люди. Один из них, Владимир Бакалейников, был отчимом русской балерины Ирины Вагнер – и, как я уже сказала, близким другом Ольги Баклановой.