Неужели я не ослышалась, и он правда назвал меня по имени?

— Никогда больше не лезь в разборки парней, и проживешь долгую и счастливую жизнь. А теперь спи, Уилсон! Пока мы никого в этом доме не разбудили.

Но уснуть получается еще не сразу. Я не привыкла спать на спине, я не привыкла спать с кем-то, и я ничего не могу с собой поделать — я продолжаю остро ощущаю близость Палмера и слышать его дыхание.

Только повернувшись на бок, мне удается понемногу расслабиться и закрыть глаза.

Внизу у бассейна вновь раздается смех Кейт — видимо, моя сводная сестра решила устроить для меня ночь представления, уверенная в том, что я за ней наблюдаю, и до сих пор не отпустила Рентона.

Я думаю об этом и вдруг мысленно улыбаюсь, представив, как бы она удивилась, узнай, что самый горячий и опасный парень школы прямо сейчас лежит у нее под носом в моей постели.

Ха! Даже засыпая, я изумляюсь своей смелости.

Наверняка бы Кейт лопнула от злости!

Хотя-я… скорее уж позеленела от зависти!

***

— Эшли? Эшли, детка, просыпайся! Ну, ты и горазда спать, дочка! Уже почти одиннадцать. Ты не забыла, что в двенадцать у тебя занятие в танцевальной студии мисс Дакоты?.. Эй, соня, не заставляй меня открыть эту дверь самому. Я переживаю!

Сквозь крепкий сон голос доносится, словно сквозь вату. Ласковый и знакомый, он почему-то тревожит меня. Но почему? Что в этом сне не так?

Мне тепло и комфортно, я в своей постели, но какая-то догадка… какая-то мысль в этой сладкой дреме настойчиво стучится в сознание, привлекая к себе внимание, пока наконец не врывается в него, обретая голос.

Мэтью! В моей спальне! Прямо сейчас!

— Эй, Эшли?!

Отец!

Мы с Палмером распахиваем глаза одновременно, оказавшись лицом к лицу так близко, что при дневном свете можно увидеть золотистые ниточки в его темно-янтарных радужках глаз и тень от густых ресниц.

Но парень реагирует быстрее. Схватив меня, скатывается с кровати на пол — в ту сторону, которая дальше от двери, и сбрасывает следом подушку.

Мы приземляемся мягко — во всяком случае я. Просто падаю на Палмера, и он ловит меня, заглушив стон тихим ругательством, вырвавшимся сквозь зубы.

— И-извини, Мэтью! Ой, прости! Ты цел?

Мы оба запутались в одеяле, вокруг мои волосы, так что освободиться и слезть с Мэтью получается не сразу. Но едва вскочив на ноги, я выставляю перед собой руки и пробую его шепотом успокоить:

— Не бойся, никто не войдет! Просто не шевелись! Я должна открыть, понимаешь?

Ждать ответа некогда, и я уже несусь к двери «Сейчас, пап!», открываю замок на запертой двери и выглядываю навстречу отцу. Встаю на пороге, изображая жуткую сонливость, хотя мое сердце колотится, как у спринтера!

— Привет, пап. Извини, я так крепко уснула, — прикладываю ладонь ко рту и широко зеваю, — что не сразу тебя услышала. Неужели, и правда, уже одиннадцать?

Отец ничего не отвечает. Он отодвигает меня в сторону и заглядывает в комнату. Переступив порог, обводит ее внимательным взглядом, отмечая привычные ему детали.

В эту секунду у меня все замирает внутри вместе с дыханием. Да уж, объяснить родителю присутствие в моей спальне парня в одних боксерах, да еще и того самого Мэтью Палмера, которого он сам отвозил в полицейский участок, будет той еще задачкой. А если учесть, что парень только что «выпал» из моей постели… и вовсе неразрешимой!

Эта мысль в одно мгновение проносится в голове, и мне становится дурно.

Просто каким-то чудом я спрашиваю спокойно, не выдав внутреннего беспокойства:

— Пап? Что с тобой? Что-то не так?

— Да так, ничего… Показалось. — Отец успокаивается и поворачивается ко мне. Взяв за плечи, привычно целует в лоб, осматривая свою дочь на сохранность. — Ночь выдалась шумной и беспокойной. К Кейт приехала компания друзей — пришлось их контролировать, пока не разъехались, вот и кажется всякое. И я не помню, чтобы ты так долго спала.

Он в домашней одежде — футболке и длинных шортах. Я всегда любила видеть грозного офицера полиции Брайана Уилсона таким. Это означало, что ему не нужно никуда спешить, и он может побыть дома со мной. Приготовить панкейки с кленовым сиропом, подстричь газон, поймать меня под мышку и уехать на весь день куда-нибудь к озеру удить рыбу. Или возиться со своим автомобилем, пока я чем-нибудь занята рядом.

Но сегодня я едва ли это замечаю. Моего отца не так-то легко провести.

— Я поздно легла. Работала с фотографиями — хотелось успеть к конкурсу. А потом немного читала. Знаешь, почему-то ночью особенно интересно всем этим заниматься! — пробую улыбнуться, чтобы его успокоить. — Я сейчас быстро соберусь, не беспокойся! Конечно, я помню о занятии!

— Эшли?

— Что?

Когда в его жизни появилась Пэйт, и стало ясно, что это серьезно, я не могла подобрать название своему страху, но боялась, что отец станет любить меня меньше. К счастью, этого не случилось и вскоре страхи прошли. Теперь наша жизнь изменилась, в нее вошли еще два человека, но мы по-прежнему были близки, и он ничего не собирался упускать из внимания.

— Надеюсь, ты не расстроилась из-за Шона и Кэтрин? Все это сложно принять в твоем возрасте, я понимаю, дочка. Я только хочу сказать, что лучше уж узнать человека на берегу, когда твердо стоишь на ногах, чем войти в воду и рассмотреть на середине реки. Вот тогда можно и утонуть. А так лишь кожу с пяток содрал и пошел дальше, ты понимаешь?

— Да. Я в порядке, пап, не переживай! Меня не волнуют их отношения. Все закончилось, и продолжения не будет. Я намерена сосредоточиться на учебе.

— Тебе обязательно еще встретится хороший парень, который оценит, какое ты чудо, и будет беречь свою драгоценность, как зеницу ока. Вот увидишь!

— П-пап, д-давай потом об этом поговорим. Пожалуйста!

Стоит подумать, что все это слышит Палмер, и я чувствую, что начинаю краснеть и заикаться. Все-таки разговоры детей с родителями не предназначены для чужих ушей.

— Конечно, Симба, когда захочешь. А сейчас у тебя есть пять минут, чтобы спуститься к завтраку и выпить свое кофе. Надеюсь, у Патриции получится разбудить Кэтрин — с этой девочкой так сложно. В очередной раз убеждаюсь, как мне с тобой повезло!

Отец разворачивается и уже собирается спуститься вниз, когда я останавливаю его, дотянувшись до руки.

— Пап?

— Что, крошка?

— Э-м, я думаю, тебе больше не следует называть меня этим глупым прозвищем. Ну, какая я Симба?

О том, что теперь об этом известно еще половине школы, я не говорю. Не хочу, чтобы он расстроился.

— И как думаешь, может, мне их обрезать — волосы? А то что я все время с длинными…