Однако другой тяжелый груз прочно оставался на своем месте. Этим грузом был Филипп де Сернэ, образ которого стоял перед ее глазами.

Такси подъехало к дому де Сернэ точно в одиннадцать, и Элизабет оказалась в плену объятий и поцелуев Джулии, Луизы и Катрин. Пьер уже уехал на виноградники. Дочери Пьера не желали отпускать свою новую подругу, долго обнимали, целовали и требовали дать обещание, что она скоро вернется.

— Я приеду, когда родится ваша кузина или кузен, — заверила их Элизабет, усаживаясь в машину.

Ее глаза блестели от слез, настолько она была растрогана проявлением нежных чувств со стороны этих кудрявых большеглазых ангелочков. Они дружно закивали от удовольствия, когда мать перевела им ее слова. Когда такси тронулось, она продолжала махать им рукой из окна машины, а потом, когда они исчезли из виду, Элизабет откинулась на спинку сиденья, и волна горестных размышлений вновь нахлынула на нее.

Она была сбита с толку, обескуражена и несчастна. К тому же где-то в глубине души она чувствовала, что была несправедлива к Филиппу, хотя не понимала, почему возникло это чувство. Он знал, что она не объект для кратковременной связи, — это впечатление не могло измениться внезапно. И она была честна с ним… почти. Когда Филипп вдруг решил, что она все еще любит Джона, то она не открыла ему всю правду, так как считала, что это ничего не изменит.

Элизабет скорчилась на заднем сиденье, обхватив себя руками. Боль, порождаемая ее мыслями, ощущалась почти физически. Она ничего не могла с этим поделать. Ужасное чувство подавленности и опустошенности продолжало терзать ее, и никто не в силах облегчить эти страдания, взять на себя хотя бы часть ее ноши.

Вернувшись в Штаты, Элизабет с ходу окунулась в суету телевизионной жизни, словно никуда не уезжала, хотя даже среди невероятного столпотворения и бедлама по-прежнему ощущала в груди глухую неотступную боль. Она работала каждый вечер допоздна, покидая студию только тогда, когда готова была упасть от изнеможения, зная, что это единственная возможности заснуть.

Но все равно Элизабет просыпалась каждое утро с рассветом. Я счастлива, счастлива, твердила она, глядя на себя в зеркало, перед тем как уйти на работу. Счастлива и довольна тем образом жизни, который веду. Голубоглазое отражение не спорило, но в тот момент, когда она отворачивалась от зеркала, ее взгляд всегда был затуманен слезами.

Она звонила Джулии три или четыре раза в неделю и убеждалась, что дела сестры идут хорошо.

Прошло уже четыре недели с тех пор, как она вернулась в Штаты. Однажды утром, открыв конверт, где были фотографии со вчерашнего показа модной одежды, Элизабет увидела холодное, неулыбчивое лицо Мирей, смотревшее на нее со снимка. Целую минуту она сидела, уставившись на рыжеволосую красавицу, а затем вызвала ассистента, который и подтвердил, что все манекенщицы находятся здесь, в Штатах.

— Это вчерашнее шоу топ-моделей?

— Да. — Ассистент стоял возле ее стола. — Что-нибудь не так? Вам не нравятся снимки?..

— Нет, нет, фотографии отличные, — ответила она рассеянно. — Вы говорите, что девушки находятся здесь уже неделю — все до единой?

— Так оно и есть. — Он посмотрел на нее озадаченно.

— Хорошо, спасибо!

Элизабет еще раз взглянула на фотографии. Каким-то непостижимым образом она ощущала, что рыжая француженка вторглась в ее мир не случайно.

Она все еще думала об этом, когда в тот вечер вернулась домой, и, поставив свой маленький автомобиль в подземный гараж, направлялась через холл к себе на этаж.

— Миссис Макафи! — Одетый в униформу охранник окликнул ее, когда она собиралась войти в лифт. — Там один джентльмен дожидается вас уже три часа.

То ли под впечатлением того, что Мирей оказалась в Штатах, то ли потому, что Филипп постоянно присутствовал в мыслях Элизабет с тех пор, как она покинула Францию, но, когда она вошла в квартиру и увидела его стоящим возле кофейного стола, ее удивление было не столь велико, как можно было ожидать.

— Привет! — Голос был низким и вкрадчивым, с той чуть заметной дразнящей ноткой, которая так хорошо ей запомнилась.

Филипп выглядел великолепно. Да и почему бы ему так не выглядеть? Он наверняка сопровождает Мирей и наслаждается ее обществом ежеминутно, если судить по его самодовольной улыбке.

— Филипп! Какой приятный сюрприз! — Элизабет заставила себя двинуться ему навстречу, протягивая руку и с трудом изображая улыбку. — Что принесло вас на мою голову?

— Бизнес. Говорят, что удача приходит к тем, кто ждет, а я ждал! — Игнорируя протянутую руку, он заключил ее в объятия и крепко поцеловал тем долгим, страстным поцелуем, от которого замирает сердце. — Где ты была? Уже десятый час.

— Работала. — Ее самообладание держалось на волоске. — Вам следовало сообщить о своем приезде. Я говорила Джулии, что очень занята и часто задерживаюсь на работе.

— Возможно, что я не сделал этого по той же причине, — сказал он с легким ехидством.

Это «возможно» могло означать, что Филипп нанес ей визит, когда Мирей была занята. Он пытается совместить два удовольствия, горько подумала она. Его видно насквозь. Она бы не возражала, если бы он просто навестил ее как деверь Джулии, но поцелуй говорил о том, что он рассчитывает на гораздо большее, чем родственное гостеприимство.

— Как долго вы здесь пробудете? — спросила она осторожно.

— А сколько бы ты хотела? — задал он встречный вопрос.

— Филипп… — Элизабет сделала паузу, чтобы сдержать раздражение, хотя вряд ли имела на это право. Филипп был вольным стрелком и никогда не претендовал на иную роль, поэтому ей не в чем было его винить. Оставалось только быть любезной в течение часа или двух, пока он не уйдет к Мирей. Она должна обходиться с ним вежливо, в то же время твердо соблюдая дистанцию. Только от нее зависело, какой задать тон.

— Филипп, мне нужен прямой ответ! — Элизабет смягчила слова дежурной улыбкой.

— Я здесь на пять дней, Элизабет. — Его смуглое лицо было непроницаемо.

Как раз столько же времени продлится показ моделей, подумала она.

— И какой именно бизнес забросил вас в Нью-Йорк?

— Мне нужно было уточнить детали нового контракта с одним из наших виноторговцев, который недавно принял дела от предшественника, — сказал он. — Я мог бы уладить все по телефону, но бизнес всегда лучше делать лицом к лицу. Кроме того… я хотел провести несколько дней вдали от надоевших виноградников, и Америка в этом отношении представляется наилучшим местом.

Ну, он уж точно не лгал — следует отдать ему должное, отметила она про себя. Элизабет нисколько не сомневалась в его правдивости, когда он ссылался на деловую встречу с коммерческим агентом, но оставалось непонятным, почему Америка была «наилучшим местом».

Перед глазами у Элизабет возникло красивое кошачье лицо Мирей, и ее улыбка стала мрачной, когда она повела его в большую гостиную. Она дала ему шанс внести ясность в их отношения, но если он не хочет быть до конца искренним, его дело. Слава Богу, что она увидела сегодня эти фотографии, а иначе могла бы подумать — Элизабет внутренне содрогнулась при этой мысли, — что он приехал сюда ради нее.