Линда тычет ему в грудь банкой «Хайнекена».

– Прости, я тут просто немного… – Алессандро чешет в затылке.

– Да уж вижу! Небось, всю ночь развлекался… – подмигивает ему Линда.

– Да нет, – Алессандро проводит рукой по лицу. – Просто не ожидал, что ты приедешь… сейчас.

На лице у него такое выражение, будто он не хочет, чтобы она зашла в дом.

– Я хотела сделать тебе сюрприз.

Линда подходит ближе, но он отступает.

– Ну, выпьем по пивку.

– На самом деле… – Алессандро оборачивается в сторону гостиной.

Вдруг из глубины дома раздается женский голос:

– Але, кто это?

– Вот черт, прости! Я сразу и не поняла… вот дурища! – говорит Линда, чувствуя себя так, будто со всего размаху получила пощечину.

Это же Валентина, догадывается она, да к тому же полупьяная и накуренная. И тут же видит подтверждение своей догадке – на диване лежит ее кофточка в пайетках, в которой она была на своем дне рождения.

Алессандро от смущения не знает, что сказать.

– О боже, прости, не надо было мне вваливаться, – бормочет Линда, сует ему в руки бутылки с пивом и резко поворачивается и уходит.

– Подожди секундочку! – Алессандро хочет ее удержать.

– Прости, пожалуйста.

Видно, что она огорчена.

– Созвонимся, ладно? Пока-пока.

Она разворачивается, не давая ему вставить слово, и бежит к машине. Алессандро стоит в дверях. Он не может решить: вернуться ли ему в дом к Валентине или догнать Линду.

«Какой позор, какой позор, какой позор!» – повторяет про себя Линда.

Это же Валентина, догадывается она, да к тому же полупьяная и накуренная. И тут же видит подтверждение своей догадке – на диване лежит ее кофточка в пайетках, в которой она была на своем дне рождения.

Она запрыгивает в кабриолет и срывается с места, как сумасшедшая, несется, куда глаза глядят, не глядя на спидометр. Автомагнитола орет на полную громкость. Линда убеждает себя, что должна радоваться за Але, радоваться за них обоих – они ведь ее друзья. Какой смысл расстраиваться? Совершенно никакого. И мерзкое ощущение в животе – это отголосок стыда, а вовсе не ревность.

Неожиданно она оказывается на дороге, ведущей к вилле Томмазо, машина как-то сама собой въезжает на аллею. Линда быстро взбегает по лестнице и входит в дом.

В воздухе еще стоит запах краски и клея, несмотря на открытые окна. Линда делает глубокий вдох, проходит через центральный зал и оказывается в библиотеке. Она смотрит на секции стенных шкафов. При виде инструментов, разложенных на полу, у нее возникает инстинктивное желание что-нибудь сделать. Может, это поможет избавиться от яда, проникшего в кровь.

Линда кидает сумку в угол, наклоняется и поднимает рашпиль. Потом берет рейку, кладет ее на рабочий стол и начинает полировать – она столько раз видела, как это делал дядя. Она твердо сжимает рашпиль, энергично водит им по дереву, обтесывает, шлифует – на пол падают мелкие опилки, словно крошки. Линда вспотела, щеки покраснели. Она снимает рубашку, бросает ее на сумку и остается в майке и шортах. На лбу и на шее проступили капельки пота и стекают в ложбинку груди. Линда не чувствует усталости и продолжает шлифовать дерево, будто в трансе.

Она не видит, что за ее спиной стоит Томмазо и наблюдает за ней. Он сразу понял, что Линда женщина с характером, но не ожидал увидеть ее за таким занятием. Она с упорством делает мужскую работу, и, глядя на нее, он испытывает какое-то странное чувство. Внутренний инстинкт подсказывает, что нужно подойти и сжать ее в объятиях. Но едва почувствовав этот порыв, Томмазо тут же приказывает себе остыть.

Линда берет рейку и подходит к стенному шкафу. Она ложится на пол, чтобы было удобнее крепить деталь, и, словно механик, залегший под машину, пробует вставить ее в паз. Напрягается изо всех сил, помогая себе ногами, упираясь в пол, сосредоточенно щурится и сжимает зубы, но рейка никак не хочет входить.

– Вот черт, – произносит она с досадой, – надо бы пройтись по ней наждачкой.

«Иногда не хватает какого-то миллиметра, чтобы деталь вошла в паз», – размышляет она, замечая, что разговаривает сама с собой, как это часто бывает, когда она работает. Собираясь подняться, она чувствует, что в комнате кто-то есть.

– Я и не думал, что ты это умеешь, – признается Томмазо, когда Линда встает с пола и подозрительно смотрит на него. В его глазах – восхищение. Линда отряхивает шорты, она явно смущена, хоть и не хочет в этом признаться.

– Это меня дядя научил, – объясняет она, прерывисто дыша.

– Смотрю, ты вошла во вкус, – он улыбается глазами и подходит к ней.

– Знаешь, мне иногда нравится работать не только головой, но и руками.

– И мне.

Внутренний инстинкт подсказывает, что нужно подойти и сжать ее в объятиях. Но едва почувствовав этот порыв, Томмазо тут же приказывает себе остыть.

Их лица рядом, и они чувствуют дыхание друг друга. Томмазо ощущает тепло, исходящее от ее взмокшего тела. Линда смотрит ему в глаза. Она никогда не видела их так близко: они почти ее гипнотизируют. Томмазо проводит пальцами по ее волосам и стряхивает на пол запутавшиеся древесные стружки.

– Спасибо. – Она стирает пот со лба. – Я, наверное, ужасно выгляжу.

– Вовсе нет, – Томмазо отходит и нечаянно задевает ее руку.

По ее коже пробегают мурашки, а потом становится жарко. Она не понимает, что происходит. Электрический разряд от прикосновения Лорда Совершенство? Кто бы мог подумать.

Внезапно она слышит стук каблучков в прихожей. И голос, который не спутаешь ни с чьим другим, эхом раздается среди свежих оштукатуренных стен.

– Mon amour, ты где?

Томмазо поворачивается на голос, но не двигается с места.

– Надин тоже здесь? – спрашивает Линда.

Вид у него немного удрученный. А может, Линде это только показалось? Или ей просто хочется так думать.

– Да, мы проезжали мимо с друзьями и решили показать им виллу, – объясняет Томмазо.

С присущей ей безупречностью появляется Надин. Судя по цвету платья от Armani, у нее сдвиг на белом, думает Линда. Сама она – полная противоположность Надин, эдакая девочка-радуга, сбежавшая из дома на вечеринку.

– Здравствуй, Линда. Я и не знала, что ты здесь.

– Привет, – Линда натянуто улыбается. – Да я спонтанно приехала.

Надин бросает взгляд на Томмазо.

– У Франсуа и Жюли рейс через два часа. Нам пора.

– Конечно, – Томмазо направляется к двери.

Линда делает вид, что поправляет лежащую на столе рейку, но она смотрит в другую сторону. Она наблюдает за ними.