Вчера вечером из гостиницы он позвонил домой, и Светка дрожащим голосом сообщила, что днём Анну Михайловну отвезли в больницу, прямо с работы. И Светка только что вернулась оттуда. Врач сказал, что инсульт. Правда, лёгкий. И всё должно пройти. Но пока ей очень плохо, она еле говорит. И положили её в коридоре, в палатах нет мест. Светка не знала, что делать. Она уже говорила с заведующим отделением, с врачом, со старшей сестрой. Все обещают, но когда — неизвестно. Может быть, надо сделать подарок кому-то из них или просто сунуть деньги? Нянечкам она уже рассовала рубли и трёшки, и они обещали особо присматривать, ведь мама сейчас совершенно беспомощна. Но нянечкам все, наверное, суют. Что же делать? Всегда бодрая, самоуверенная Светка была совершенно растеряна и как-то пришиблена. «Что же ты не позвонила отцу? — разволновался Виталий. — Он бы всё устроил». «Я звонила, — пролепетала Светка. — Но ведь все на работе днём… А завтра ты уже прилетишь… Сейчас всё равно ничего не сделаешь… Ой, Витик, как это ужасно!..» Да, это было ужасно. Виталий даже не думал, что так разволнуется. Ночь он почти не спал.

И сейчас, в самолёте, он всё время клевал носом и, вздрагивая, тряс головой, отгоняя дремоту. Наконец, когда погасло световое табло над дверью пилотского отсека, Виталий с облегчением закурил, прогнав остатки сна.

Но прошло чуть больше часа, как табло снова зажглось: самолёт пошёл на снижение. «Сумасшедшие всё-таки скорости, — подумал Виталий. — Ведь больше тысячи километров. Когда-то неделями ехали, дневники писали в дороге, письма, чаи гоняли на почтовых станциях. А тут дух перевести не успеваешь, скачешь, как с троллейбуса на автобус». Потом он подумал, что сразу же, как приедет, доложит всё Кузьмичу и помчится в больницу. Кузьмич, конечно, отпустит. А потом, когда он вернётся, они подумают, что делать дальше. Ах да! Ещё сразу же надо позвонить отцу на работу, — наверное, у него в той больнице есть знакомые, у него, слава богу, всюду есть или бывшие коллеги, или бывшие ученики.

И ещё надо тоже сразу позвонить Светке в музей, она там, наверное, с ума сходит. «Да, — подумал Виталий, — подходит времечко, когда не они о нас заботятся, а мы о них. Ну-ну! — тут же прогнал он от себя эту мысль. — Они ещё без нас пока обойдутся, а вот мы… Когда всю жизнь были с ними…» Виталий попытался представить, как он останется один.

Неожиданно рёв моторов стал глуше, ощутимо заломило в ушах. Виталий посмотрел в иллюминатор. Земля, медленно поворачиваясь, надвигалась на самолёт. В прозрачной утренней дымке проступило пёстрое лоскутное одеяло полей и лесов, рассечённых серыми артериями дорог и петлистыми голубыми изгибами каких-то речушек…

В аэропорту Виталия ожидал сюрприз. С машиной, которую за ним послал Кузьмич, приехал Игорь. Точнее, Откаленко встретил его ещё на поле, когда пассажиры, сразу разомлевшие от неистовой московской жары, лениво тянулись через поле к багажному отделению.

Друзья улыбнулись друг другу и зашагали рядом. Откаленко сдержанно сообщил:

— Я из больницы. Всё там отрегулировал.

— Ну да? — обрадованно удивился Виталий.

Игорь пожал плечами:

— А что? Есть опыт, как ты знаешь.

— А как состояние?

— За один день ничего не меняется. Неважное состояние.

— А Светка?

— Светка там. Тебя ждёт.

Они подошли к машине и по очереди забрались в её душное нутро. Виталий дружески похлопал водителя по плечу, и тот весело подмигнул, поймав его взгляд в зеркальце заднего вида. Машина медленно вырулила со стоянки и, набирая скорость, понеслась по шоссе.

— Ну, — сказал Игорь, закуривая, — докладывай, чего привёз.

Виталий потёр лоб, пытаясь сосредоточиться, затем начал рассказывать, сам постепенно увлекаясь и всё ярче, всё детальнее описывая свои вчерашние встречи и разговоры, которые в конце концов привели к полному краху их первоначальной версии.

— И Пашка тут ничего не знает и ничего не даст, — закончил он. — Вот такой компот.

— М-да… Виктор Анатольевич тебе, во всяком случае, спасибо скажет за это открытие. Он вчера полдня бился с этим Пашкой. Тот ему такие концерты даёт, словно он и в КПЗ по литру водки получает. Истерик совершенный. Но что же ты всё-таки узнал?

— Прежде всего имя и фамилию убитого и вообще всё о нём: кто он и откуда.

— Всё, кроме самого главного: кто послал, зачем и к кому?..

— Да. Это всё предстоит узнать. И ведь кто-то из жильцов нам соврал, мы ведь всех опросили. У кого-то из них этот Николай прожил два дня.

— Ну-ну, ты только сам себя не гипнотизируй этим домом. Николай мог быть там в гостях или по делу, а остановиться совсем в другом месте.

— Почему тогда его ждали во дворе?

— Выследили и ждали. Раньше напасть было невозможно. Светло ещё было, народ кругом.

— Так ведь он оттуда на аэродром ехал с портфелем. Что ж он, в последний момент в гости пошёл?

— Или по делу. Почему нет?

— Не-ет, — покачал головой Виталий. — Не верю.

— Вот-вот, — усмехнулся Откаленко. — И я тебе тоже советую не верить в одну какую-то версию, пока она не окажется единственной. Хватит. На одной мы уже, кажется, погорели.

— Не волнуйтесь, коллега, — шутливо откликнулся Виталий.

Он на секунду прикрыл глаза и потянулся, ощущая в теле лёгкую и приятную усталость, как после хорошей работы на свежем воздухе.

Что же, в целом он неплохо поработал. Он установил, кто такой был убитый, установил важные обстоятельства и кое-какие причины его поездки в Москву. Кто-то поручил ему отвезти какой-то неведомый груз по неизвестному пока адресу. И за это Николаю должны были немало заплатить. Так, может быть, вместо того чтобы заплатить, вернее, чтобы не заплатить и чтобы вообще не проболтался, его решили убрать? Вряд ли. Всегда лучше расстаться с деньгами, чем идти на риск убийства. Ведь не сто и даже не десять тысяч обещали заплатить ему за такую поездку? Да и не сомневались в нём, иначе не доверили бы такой груз. Знали ведь, что парень от них никуда не денется, некуда ему бежать, ищут его всюду, раз он якобы убийство совершил. А Виталий проверил: драка была, но никакого убийства не было, и даже ранен никто не был ножом, всё им спьяну да со страху померещилось. Но Николай был уверен, что совершил убийство, и те, кто его спрятал, тоже, наверное, были уверены. Куда же Николаю от них деться? И не выдал бы он их никогда в жизни. А тут ещё и Валя в городе осталась, вполне возможно, что они про неё знали. Нет, те, кто послал Николая в Москву, убить его не могли. Тогда, может быть, убили те, к кому он приехал? Но зачем? Ведь он привёз им какой-то груз, вернее, какой-то товар, причём выгодный конечно, доставляемый, вероятно, не в первый и не в последний раз. Но убить возчика, доверенное лицо, — это значит, во-первых, оборвать навсегда канал поставки этого выгодного товара, а во-вторых, восстановить против себя бывших компаньонов, сделать их своими лютыми врагами, да и не только их, но и всё это крысиное подполье, где таких вещей не прощают. Ну а последнее означает не только разорение, крах «фирмы», но и верную гибель, ибо одного слова бывших компаньонов достаточно, одного анонимного письма куда следует, чтобы угодить за решётку, причём, конечно, с конфискацией всего нажитого. Нет, Николая не могли убить те, к кому он приехал. Что же остаётся? Случайная драка отпадает. Николая во дворе явно ждали. Те двое. Что же, это просто какая-то ссора, после которой за ним пошли, чтобы рассчитаться? Или случайная встреча с какими-то старыми дружками, которые решили свести с ним какие-то, тоже старые, счёты? Возможно. Возможна даже простая случайность, дикая случайность, когда ждали кого-то другого или вспыхнула случайная драка. Вот если это в самом деле случайность, то плохо, очень плохо. Тогда быстро ничего не найти. Убийство «повиснет» надолго и долго будет портить отчётность всего отдела, его репутацию. И хотя Кузьмич-то им за это шею мылить не будет, как некоторые другие начальники, но всё равно неприятно, всё равно берёт зло и досада. Ведь кто-то ходит на свободе и ухмыляется, кто-то, кому по справедливости следует сидеть за решёткой, кусать локти и проклинать день и час, когда он решился оборвать чью-то человеческую жизнь.