много народу, да и те — просто одетые ремесленники, рыбаки, штопающие сети, и несколько горожан, пришедших поглазеть на первое в этом году судно, приплывшее вниз по реке из Салдэйи. Среди девушек ни одна не походила на Эгвейн, и в толпе не было никого, хоть отдаленно напоминающего Морейн, или Лана, или того, кого надеялся увидеть Ранд.

— Может быть, они просто не пришли на пристань, — произнес он.

— Может быть, — коротко отозвался Том. Он осторожно пристроил футляры с инструментами у себя на спине. — Вы поглядывайте, не попадется ли Гелб вам на глаза. Если сможет, он нам бед еще доставит. Нам нужно пройти через Беломостье так тихо, чтобы никто не вспомнил о нас уже через пять минут, как мы исчезнем из города.

Когда они зашагали к сходням, ветер стал трепать плащи путников. Мэт прижимал к груди свой лук, который и сейчас, после нескольких дней, проведенных юношей на борту судна, все еще притягивал взоры некоторых матросов: у них луки были много короче.

Капитан Домон, оставив купцов, нагнал Тома у сходней.

— Уже уходите, менестрель? Может, я уговорю вас остаться? Я собираюсь идти дальше вниз, до Иллиана, где у народа еще сохранилось должное уважение к менестрелям. В мире нет места лучше для вашего искусства. Я вас доставлю туда как раз к Празднику Сефан. Состязания, вы же знаете. Сотня золотых марок за лучшее исполнение «Великой Охоты за Рогом»!

— Достойная награда, капитан, — ответил Том с изящным поклоном, элегантно взмахнув полою плаща, на котором затрепетали разноцветные лоскутки, — и великие состязания, они по справедливости привлекают менестрелей со всего мира. Но, — сдержанно добавил он, — боюсь, нам не по средствам та плата, которую вы требуете за проезд.

— Ну, что до этого... — Капитан вытащил из кармана кожаный кошелек и кинул его Тому. Тот поймал звякнувший мешочек. — Возвращаю вашу плату и еще немного сверх того. Ущерб оказался не столь велик, как я полагал, и вы отработали свою дорогу, и даже больше, рассказанными историями и арфой. Допустим, я заплачу еще столько же, если вы останетесь на борту до Моря Штормов. И я готов доставить вас на берег в Иллиане. Хороший менестрель сумеет устроить там свою судьбу, даже и без состязания.

Том заколебался, взвешивая кошелек на ладони, но тут заговорил Ранд:

— Мы встречаемся здесь с друзьями, капитан, и собираемся идти в Кэймлин все вместе. В Иллиан мы отправимся как-нибудь в другой раз.

Том скривил губы, затем дунул в свои длинные усы и сунул кошель в карман.

— Вполне вероятно, капитан, — если людей, с которыми мы должны встретиться, здесь нет.

— Точно так, — кисло произнес Домон. — Подумайте над моим предложением. Очень жаль, но я не мог оставить Гелба на борту, чтобы другие срывали на нем свой гнев, но я сделал, как обещал. Наверное, мне нужно теперь помягче обращаться с командой, даже если это означает, что путь до Иллиана займет втрое дольше времени, чем мне хотелось бы. Что ж, может статься, те троллоки гнались именно за вами.

Ранд моргнул, но удержал язык за зубами, зато Мэт оказался не столь осмотрителен.

— А почему бы им не гнаться за нами? — спросил он. — Они охотились за тем же самым кладом, который искали и мы.

— Может статься, и так, — пробурчал капитан, в голосе которого такого убеждения не слышалось. Он запустил свои толстые пальцы в бороду, затем указал на карман, куда Том спрятал кошель. — Вдвое больше этого, если вы вернетесь, чтобы удержать мысли команды подальше от рассуждении о моем суровом обращении с матросами. Подумайте хорошенько. Я отплываю на рассвете, с первыми лучами.

Домон развернулся на каблуках и зашагал обратно к купцам, широко разводя руками, словно извиняясь, что заставил их ждать.

Том по-прежнему колебался, но Ранд подтолкнул его вниз по сходням, не дав возможности спорить, и менестрель позволил увести себя, словно овцу, направляемую твердой рукой пастуха. Между зеваками на пристани пробежал шепоток, когда они заметили лоскутный плащ Тома, и кто-то громко спросил, где будет выступать менестрель. И это называется не быть замеченными, подумал обескураженно Ранд. К заходу солнца всем в Беломостье станет известно, что в городе появился менестрель. Юноша тем не менее торопил Тома, и тот, погруженный в сумрачное молчание, даже не попытался замедлить шаг, чтобы хотя бы минуту понежиться в лучах всеобщего внимания.

На Тома с интересом поглядывали и кучера экипажей с высоты козел, но окликнуть его им, по-видимому, не позволяло достоинство их высокого положения. Не имея ни малейшего представления о том, куда идти, Ранд повернул на улицу, что вела вдоль берега и под мост.

— Нам нужно найти Морейн и остальных, — сказал он. — И побыстрее. Жалко, не сообразили поменять плащ Тома.

Менестрель вдруг встряхнулся и остановился как вкопанный.

— Если они здесь или появлялись в городе, то нам о них расскажет какой-нибудь хозяин гостиницы. Нужно только найти подходящего. Содержатели гостиниц обычно собирают все новости и слухи. Если же их здесь нет... — Он посмотрел на Ранда и оглянулся на Мэта. — Нам нужно поговорить втроем.

Плащ закрутился у его ног, и менестрель двинулся в город, прочь от реки. Чтобы не отстать от него, Ранду и Мэту пришлось ускорить шаг. Широкая молочно-белая арка, давшая городу название, вблизи возвышалась над Беломостьем точно так же, как и издали, но Ранд, едва очутившись на городских улицах, понял, что этот город не меньше Байрлона, хотя и не столь многолюден. По улицам катилось несколько повозок, влекомых лошадью, волом, ослом или человеком, но колясок путникам не попадалось. Все они принадлежали, видимо, купцам и сейчас выстроились внизу у пристани.

Вдоль улиц рядами тянулись всевозможные лавки и мастерские, перед ними под покачивающимися на ветру вывесками трудолюбиво хозяйствовали лавочники. Путники прошли мимо ремесленника, чинящего кастрюли, мимо портного, выкладывающего на обозрение заказчика рулоны тканей. Сапожник, сидя в дверях мастерской, стучал молотком по каблуку башмака. Точильщики громко оглашали улицу криками «Точить ножи-ножницы!», лоточники наперебой предлагали прохожим содержимое своих скудных фруктово-овощных лотков, но ни те ни другие не вызывали ни у кого особого интереса. Торгующие съестными припасами лавки демонстрировали такой же жалкий подбор товара, который Ранд помнил по Байрлону. Даже торговцы рыбой выложили на прилавки лишь маленькие горки мелкой рыбешки, несмотря на обилие лодок на реке. Времена еще не стали по-настоящему тяжелыми, но каждый мог видеть, что грядет, если погода вскоре не переменится, и даже те, кого не коснулась печать хмурой встревоженности, казалось, смотрели на что-то невидимое, неприятное.

Там, где Белый Мост