Я вспыхнул. "Какое ему дело?"

– Снимайте, снимайте. – продолжал Эйб. – Так вы никогда не расслабитесь. Кроме того ноги: они же у вас замерзнут! Если не сейчас, то под утро.

Несмотря на мои протесты, Шлиссенджер навязал мне свои запасные "спальные" носки и принялся разбираться с оружием. Длинный немецкий штык-нож с надписью "Gott mitt uns" и браунинг он положил не под голову, как это делали все, а рядом с собой и накрыл их ладонью.

– Вы кладете его заряженным? – удивился я.

– И вам советую. – кивнул Эйб. – Ну, вы все? Я тушу фонарик.

Я тоже сунул пистолет под бок, решив последовать примеру соседа.

– Справа, – процедил он сквозь зубы.

– Что справа? – не понял я.

– Оружие. – повторил Эйб. – Справа кладите. Удобнее.

– Но там же вы. – попытался оправдаться я.

– Я подвинусь.

"Как он увидел в темноте?"

– Спокойной ночи. – Эйб повернулся на бок, и через минуту я уже слышал его ровное, дыхание: он спал.

Я тоже заворочался и вскоре уснул беспокойным неприятным сном. Мне снились толпы дзу-те, наступавших на наш лагерь. Я бежал, спотыкался, кидался в них комьями, земли и снега, они навалились на меня… и вдруг подо мной раздался выстрел.

Я вскочил, протирая глаза. Эйб сидел, изумленно уставившись на меня, а лагерь уже наполнялся криками и шумом. К нашей палатке бежали люди.

– Пистолет надо ставить на предохранитель, придурок! – зло рявкнул Шлиссенджер. Мы выбрались наружу.

– Кто стрелял?! – Лорд Карриган, сверкая глазами подскочил к нам.

– Я. – спокойно отозвался Эйб. – Мне показалось, что в тех кустах кто-то шевелится.

– Вы совсем обезумели от страха! – лорд выругался. – Еще раз начнете стрельбу без надобности…

– Я никогда не стреляю без надобности. – оборвал его Эйб. – Если хотите, можете спуститься к кустам, там явно остались следы.

– Завтра посмотрим. – бросил Карриган и двинулся прочь.

– Спасибо. – тихо сказал я.

– Вы прострелили мой спальник. – буркнул Абрахам. – С вами надо иметь железные нервы. Не удивительно, что Лабриман сбежал к лорду.

Мы снова улеглись. Я был подавлен.

– Не стоит так расстраиваться. – сказал Эйб. – Когда я первый раз пошел в экспедицию по Средней Азии, я как-то ночью нечаянно опрокинул ящик с наловленными гадюками. Они расползлись по всему лагерю и норовили забраться к кому-нибудь в спальник. Представляете в каком все были восторге? Хорошо, что меня не привязали к хвосту верблюда.

Мне немного полегчало. Вскоре я забылся тревожным издерганным сном и проснулся только под утро.

Светало. Свежий ветер трепал откинутый полог палатки, сквозь него было видно розовато-серое небо. Постель Шлиссенджера пустовала, на его развороченном спальнике валялись влажное полотенце и расческа. Сам Эйб сидел на сером валуне возле палатки, насвистывая что-то себе под нос, и чистил свой браунинг. Несмотря на утренний холодок, он был без куртки, в одной белой рубашке и защитных брюках.

– Доброе утро, – раздался у палатки приятный женский голос, – Вы тоже любуетесь горными рассветами?

– Нет, я чищу пистолет. – угрюмо отозвался Шлиссенджер. – Доброе утро, Елена Александровна.

Я усмехнулся: "Вот значит как? Пока господин Германн дрыхнет без задних ног, его жена разгуливает по лагерю и, кажется, небесцельно". Сквозь колеблемый ветром полог мне было видно, как Елена Александровна подошла к камню и облокотилась на него, выгнув спину.

– Вы можете простудиться. – сказал Эйб, оглядывая мадам Германн с ног до головы.

Она была одета в легкомысленную по здешней погоде розовую кофточку и узкие военные галифе. Все это ей чрезвычайно шло, впрочем, как и тихий заливистый смех, которым она ответила на замечание Эйба.

– Как хорошо, когда никто не мешает. – сказала Елена Александровна, укладывая голову на камень возле руки Шлиссенджера и по-детски плотоядно улыбаясь ему. – Вы старый путешественник, да?

– В общем и целом. – неопределенно кивнул Эйб.

– А я вот таскаюсь за Ярославом Всеволодовичем уже шестой год. – с деланной покорностью произнесла она.

– Редко встречающаяся в наше время преданность мужу. – ядовито заметил Шлиссенджер. Она снова расхохоталась.

– Ах, вы злой! Ах, недобрый! Вот как? А если я скажу, что для меня в этих странствиях важен не муж, а те удивительные встречи, которые мне дарит путешествие. – Елена Александровна перевернулась на живот и в упор смотрела на Шлиссенджера. – Встречи с удивительными людьми, – она рассчитано затянула паузу, – такими как вы или Лампсонг Рампа.

– Лампсонг Рампа – йог. С ним вам вряд ли повезет. – усмехнулся Эйб.

– А с вами? – заходясь дразнящим смехом, осведомилась она. – Вы не йог?

– Я старый и больной. – ответил Шлиссенджер, продувая пистолет и легко соскакивая с камня. – Прощайте.

Он направился к палатке.

– Жестокий! – в ее смехе послышались чуть досадливые нотки.

– Грех смеяться над убогими, мадам. – Эйб уже заползал внутрь. – Побойтесь Бога.

Он весело подмигнул мне и вновь залез в спальник.

– Можно еще поваляться, пока все продерут глаза.

Прошла минута, и он неожиданно сказал совершенно серьезным тоном:

– Степлтон, Кьюбит. Кто будет третьим? Ржут, жрут, теперь еще и флиртуют, так, кажется, это называлось в интеллигентных русских семьях? Зла не хватает.

Я посмотрел на него почти с благодарностью. Он произнес то, что вот уже третьи сутки постоянно вертелось у меня на языке.

– Вы думаете, они еще живы?

– Нет. Не думаю. – он тряхнул головой. – Не задавайте дурацких вопросов. – Шлиссенджер отвернулся к стене. – Айаек ни черта не видит. Ни черта! «Если он сам выберется…» – передразнил Эйб Карригана. – Дерьмо.

Добавить к этой характеристике лорда мне было нечего.

– Почему же вы не настояли на продолжении поисков? – я приподнялся на локтях.

– Потому что искать труп под двухметровым слоем снега в радиусе нескольких километров бессмысленно. – Эйб хлопнул ладонью по земле.

– Вы так уверены, что… труп? – мой голос задрожал.

– А вы? – Шлиссенджер в упор смотрел на меня. – Вы же сами видели нож.

– Но у меня и раньше бывало… – Я чувствовал себя беспомощно. – С самого начала этой экспедиции…

– А еще раньше? – усмехаясь, спросил он.

– Нет, никогда.

– Вот именно. Никогда. – Эйб кивнул. – Всем просто удобно думать, что вы ничего не видели. И вам в том числе.

– Нет, мне не удобно, – возразил я. – Не могу же я все время считать себя идиотом.!