Понятное дело, Е.Е. желал иметь задушевные отношения с третьяковской администрацией, ошибочно полагая, что это может как-то положительно сказаться на перечислении зарплаты в срок. Ну или хотя бы с опозданием не более двухмесячного. Во всяком случае, он именно этим соображением урезонивал борцов за социальную справедливость.

Слабость доктрины «мы на них батрачим – они нам платят деньги» была слишком очевидна. Все доводы нашего лидера разбивались о неприглядную действительность: батрачить-то мы батрачили исправно, а вот бабла по три месяца не видали. Ну так, тем более, сложно было понять, какое отношение вся эта полюбовность имеет ко мне или любому другому курантовцу!

Впрочем, в описываемом случае на разгрузку мороженого вызвались Олег и Ваня – два наших неутомимых подхорунжих. А они не такие люди, чтобы спокойно проходить мимо целого грузовика мороженого. Невзирая на то, что я уже написал про Олега и Ваню, а также на то, что еще напишу, невозможно отрицать той по-настоящему трогательной заботы, которую они периодически проявляли о своих бедных товарищах по оружию.

Например, получая какие-то наличные за разнообразные халтуры, старшие сотрудники непременно ставили личному составу пару бутылочек доброй водки «Мордовская», что само по себе есть, конечно же, бесспорный факт проявления благородства.

Так и в эпизоде с грузовиком мороженого. Уперев при разгрузке два ящика, они честно принесли их в дежурку, и вся смена немедленно обожралась подозрительным продуктом. Все причем поругивали мороженое за скверное качество и ярко выраженный одеколонный привкус, но наминали его за милую душу. Что поделать, сотрудник «Куранта» почти всегда был голоден и озлоблен на жизнь.

А я в тот день был в так называемом «резерве». Резерв – это счастливый билет сотрудника, вытянув который он мог на весь день забыть о непрерывном и одуряющем коловращении по зонам. По сути, резервный выполнял работу старшего, но без ее административной составляющей. Сходить раз в два часа подменить кого-нибудь минут на двадцать – вот и вся резервная петрушка.

Что интересно, резерв был неодинаково доступен для всех. Некоторые сотрудники могли отработать год и более, так и не познав его прелестей, другие же из него не вылезали месяцами. Чем руководствовалось начальство, назначая того или иного рядового в резерв, было полнейшей загадкой. Может быть, в учет шли какие-то заслуги, а может еще что.

Признаю, я резервировался чуть ли не чаще всей остальной смены вместе взятой.

Да.

Ну и что?

Что же в этом такого криминального?

Пусть некоторые завистники называли это политикой соглашательства и циничным подхалимажем, я называл это добросовестным отношением к Делу и уважением старшего по званию. Похвалить новые ботинки Евгения Евгеньевича – разве ж это подхалимство? Смешно даже…

Короче, я был в резерве. Сижу себе, значит, в дежурке, лениво ковыряю ложкой в здоровенном жбане мороженого, и о чем-то беседую со Святым Пафнутием – покровителем подводников. Нет, я не сошел с ума, и видений от употребления контрафактного мороженого у меня тоже не наступало. Это я с Павликом Короткевичем в дежурке время коротал. А у него, у Короткевича кличка такая затейливая была: «Св. Пафнутий – покровитель подводников». Почему? Как-нибудь в другой раз.

Кроме нас в дежурке никого не было. Вдруг появляется Виктор Карлович Курочкин. На обед, стало быть. Стало быть, пришел похрумкать своего овсяного печенья. Ну пришел и пришел, подумаешь, какое дело.

– Ух ты! – воскликнул Виктор Карлович. – Мороженое кушаете?

Я сообразил, что Витя, находившийся весь день на отдаленном посту, пока еще ничего не знает о щедром отвале старших сотрудников.

– Да вот, – говорю, – поставил смене два ящика мороженого. Надоело, Виктор Карлович водку жрать. Пора и о здоровье подумать, согласитесь.

Павлик, оперативно скумекав что к чему, с готовностью подтвердил мои слова.

Витя был заинтригован:

– А что у тебя случилось? День рождения?

Да, думаю, это хороший вопрос. Что же у меня такого могло случиться, чтобы я учинил эдакую итерацию? И ухватился за первое пришедшее в голову:

– Так это… Сын у меня родился, дражайший Виктор Карлович! Я теперь молодой отец, по этому поводу и угощенье. Присоединяйтесь, милости прошу. Ваша банка в холодильнике. Там… Зеленое такое, со вкусом фейхоа.

– Да ну?! – возопил Витя.

– Баранки гну! – просто сказал я в ответ. – Сын. Пятьдесят шесть сантиметров в длину, четыре-сто – вес. Такие дела.

Реакция Виктора Карловича на это известие меня даже немного растрогала. Он с таким жаром бросился меня поздравлять, что я даже как-то и впрямь пришел в праздничное расположение духа. Пообещав непременно съесть мороженое позже, Курочкин ушел обратно на свой отдаленный пост. Мы посмеялись, только и всего. Гром грянул под вечер.

В ожидании конца рабочего дня я нарезал круги по «пятнадцатому» посту, когда вдруг раздался свист SLO. SLO – это такое селекторное устройство финского производства. Во всех служебных и административных помещениях Третьяковки, а также в ключевых точках экспозиции стоят эти приборчики. Можно звонить с одного SLO на другое и обратно, надо только знать номер абонента. Именно таким образом сотрудники вызывают «подмену», а смотрители сигнализируют всякую дичь: « Аллё! Это «Курант»? У нас в двадьцатьчетвёртнем зале ходить странный мужчина! Пришлите кого-нибудь последить за ним!».

Запомнить все селекторные номера было довольно сложно, да и нормальному человеку это просто ни к чему. Одним из редких смертных, который знал их все или почти все был Олег Баранкин. Олег вообще любил козырнуть своей бесполезной осведомленностью в номерах третьяковских дверей, помещений, SLO и так далее.

Именно его искаженный динамиком голос я и услышал под вечер на «пятнадцатом посту». Олег просил меня срочно зайти в дежурку. На мое резонное замечание: «Но позволь, Олег, а как же «пятнадцатый» пост?» он никак не отреагировал. Предчувствуя недоброе, я поплелся выяснять, в чем дело.

В дежурке, где собралась почти вся начальствующая хебра, я был немедленно подвергнут пристрастному допросу. Какой такой сын и почему руководству смены про то еще ничего не известно – вот о чем меня спросили. Я облегченно рассмеялся и рассказал о случае с Витей. А в ответ услышал другую историю.

Час назад приходит с отдаленного поста сотрудник Курочкин, и требует свое законное корыто мороженого. Получив его, сотрудник Курочкин садится за стол и незамедлительно начинает потреблять замороженные химикаты вовнутрь посредством большой ложки. И при этом без конца приговаривает: «Ну Фил! Ну молодец!», что естественно сильно интригует присутствующих, в особенности Ивана Ивановича, как человека, имеющего к этим именинам самое непосредственное отношение.

– А… А что Фил? – спрашивает Ваня, испытывая неясную тревогу.