Когда-нибудь она, пообещала Серенити самой себе, забудет Мэтта. Будет вспоминать свой короткий брак с улыбкой.

Только вот станет ли она счастливой?

В предрассветной темноте следующего утра Мэтт стоял перед дверью спальни Серенити. Столь рано из постели его выгнала привычка медитировать вместе с женой.

И теперь он размышлял, стоит ли стучаться в закрытую дверь или поискать Серенити где-нибудь в доме. Даже здесь вряд ли она отказалась от ежедневных медитаций.

Вчера вечером они снова повздорили. Серенити буквально вышвырнула его из своей комнаты. А еще она не захотела делить с ним постель. Для него это было внове, так как ни одна женщина прежде ему не отказывала.

Он начал спускаться в холл, ногой нащупывая невидимые в темноте ступени.

Сегодня вторник. И спустя каких-то восемь часов все закончится. Хэнк попадет в камеру, которая его так долго ожидала. Серенити освободится от преследующего ее страха.

Ее помощь будет больше не нужна, и она исчезнет из его жизни. А ему так не хотелось ее отпускать. Мэтт любил ее. Любил и не доверял. А Серенити требовала и того и другого.

Нет. Может быть, он неправ, но он не в силах ей поверить.

С этими мыслями Мэтт вошел в просторный холл. Слева доносились упоительные запахи кофе, а справа, из гостиной, лился мягкий свет. Мэтт пошел туда. На полу в окружении кристаллов сидела Серенити. Она медитировала при свече. Ее свет дробился в бесчисленных гранях кристаллов и делал лицо женщины неправдоподобно красивым.

Он сел рядом с ней на коврик. Она ничем не показала, что знает о его присутствии. Как обычно, когда горизонт пронзил первый луч восходящего солнца, Серенити встала и проделала упражнения. Двигалась она грациозно и уверенно.

— Доброе утро, — проговорил он, когда медитация была закончена.

Серенити только кивнула, задувая свечу. Они прошли на кухню. Кофемашина уже исходила паром. Серенити налила себе бодрящего напитка. Мэтту она ничего не предложила. Ему пришлось обслуживать себя самому.

— Я думаю, сейчас нам надо поработать над кое-какими приемами самообороны, — сказал он, принюхиваясь к божественному запаху кофе. — Тем более, сейчас твои мышцы еще разогреты после медитации.

Она холодно посмотрела на него:

— А я могу поработать с кем-нибудь другим?

Это были первые слова, которые она произнесла за все утро. От них веяло враждебностью. Но Мэтт приободрился. Может быть, для меня не все потеряно, подумал он. Если бы ей было наплевать на него, то она не разговаривала бы с ним холодно.

— Серенити, пожалуйста. Для нас обоих это работа. В ней нет ничего личного. Так давай же сделаем ее приятной.

Она пожала плечами:

— Где и когда?

— Сейчас. А в гостиной достаточно места.

— В этом? — Серенити показала на длинное одеяние, которое она так и не сняла после медитации.

— А что ты наденешь вечером?

— Не знаю. Что-нибудь, что скроет микрофон.

Он отхлебнул кофе.

— Мы решили не навьючивать на тебя оборудование. Лучше поставим на прослушивание саму комнату.

— Но это же занимает чертову уйму времени.

— Мы уже начали работать над этим. В снятом для тебя номере две спальни и гостиная. Ты встретишь Хэнка именно там. В гостиной уже установлены камеры и микрофоны. А сейчас в одной из спален монтируется принимающее устройство.

— А если он захочет проверить все комнаты?

— Двери будут заперты изнутри. А если Хэнк спросит, скажешь, что закрыла их, так как не хочешь, чтобы он вторгался в твою личную жизнь.

Серенити покивала, немного смягчаясь:

— Именно это я бы и сказала.

Он улыбнулся ей:

— Я знаю.

— Там будут люди, на случай, если… если он захочет напасть на меня? — Ее рука, держащая кружку, слегка дернулась.

— Конечно, — Мэтт надеялся, что его голос звучит достаточно успокаивающе. — И я тоже там буду, а теперь давай начнем.

— Мы перебудим весь дом.

Мэтт никогда прежде не замечал в ней упрямства. Может, его ослепление любовью проходит? — подумал он Хм. Надейся.

— Ну и что? Они пришли сюда работать, а не отсыпаться. Давай. Сегодня нам предстоит много дел.

Держа в руках кружку с кофе, Серенити неохотно последовала за Мэттом в гостиную. Все ее естество было против насилия. Даже если насилие называется приемами самообороны.

Он схватил ее за руку. И только тогда Серенити поняла, что в обучение входит физический контакт с Мэттом.

Она чувствовала тепло его кожи. Ощущение пронзило ее, словно электрическим током. Неужели она всегда будет желать этого мужчину?

Не задумываясь, что делает, Серенити вывернулась из его хватки и запустила ему в голову кружку. Она промахнулась только потому, что Мэтт успел вернуться.

— Прекрасно! — К ее удивлению, Мэтт не разозлился, а обрадовался. — Но можно лучше. Вырываясь из захвата, бей меня локтем. В полную силу.

— Но я могу навредить тебе! — Она аккуратно собрала осколки и достала из ящика стола салфетку, чтобы вытереть испачканные в кофе руки.

— Ничего страшного. Выживу. А тебе нужна практика. Когда бьешь локтем, используй вес тела. Только в этом случае ты выведешь из строя противника. Вплоть до сломанных ребер.

Серенити выронила салфетку и отступила на несколько шагов, мотая головой:

— Я не хочу калечить людей!

— Сегодня вечером ты лицом к лицу встретишься со своим бывшим мужем. Одна.

Ее тело сотрясла непроизвольная дрожь.

— Но… но ты будешь рядом? — Она ненавидела просительные нотки, прозвучавшие в ее голосе.

— Конечно. Но уверен, что ты станешь чувствовать себя гораздо лучше, если я научу тебя некоторым трюкам. К тому же их не обязательно использовать.

— Верно…

И все равно поднимать руку на человека ей не по душе. Это отвратительно. И сделает ее похожей на Хэнка.

Мэтт решил подойти с другой стороны:

— Ты знаешь, что восточные боевые искусства были изобретены буддийскими монахами?

— Правда?

Мэтт кивнул:

— Монахи шаолиньского монастыря создали кунг-фу.

— Ты меня обманываешь.

— Ни капли лжи, — заверил он ее. — И они тоже были противниками насилия. Так почему бы тебе не попробовать?

— Ладно.

И тут же, без предупреждения, Мэтт схватил ее за горло обеими руками.

Серенити придушенно взвизгнула и попыталась разжать его пальцы.