– Нет, неправа, Лизун. Тебе грозит реальная опасность! – настаивал Семен.

– Мне больше нравится нереальная опасность, Сэм, – отшутилась Лиза, встав со скамейки. – Место тут, говорят, волшебное. Прими на ночь снотворного, чтобы кошмары не мучили. На случай угроз у меня есть крутые ребята, которые кому угодно отрубят бошки по моему приказу.

Семен долго упирался, стараясь ее переубедить. Чем усердней были его рвения, тем больше он отвращал от себя Лизу. Закончилась мелодрама тем, что она без помощи самураев его выставила вон.

Я не успел вернуться в дом, пролезть в узкую оконную створку.

– Эй! Ты опять подслушивал. Это нехорошо! – стоя на цыпочках, Лиза шлепнула меня по мягкому месту.

Протиснувшись в новую гостиную, я оказался на четвереньках посреди неприкосновенного бессарабского ковра. Лиза простила меня, поскольку я не выпустил когти и ковер не пострадал, но ее следующая фраза привела в смятение.

– Хочу, чтобы ты кое-что мне объяснил, – жестом усадив меня на соседний диван, строго попросила она.

– Что именно тебя интересует, голубушка? – я не смог улыбнуться.

– Сенечка правда что-то умеет? – Лиза фактурно поиграла пальцами в воздухе, рисуя магическое действо. – Или все выдумал – про сны, про дар?

– Большинство предсказателей, Лизонька, прорицают одно событие и выдумывают другое. Любят они использовать славу в корыстных целях.

– Получается, иногда Сенечке снятся вещие сны, – Лиза поежилась. – В них он узнает будущее других людей.

– Гораздо чаще он пользуется женской доверчивостью и создает такое будущее, которое ему по нраву. Можно ли верить ловеласу и кутиле? Сама посуди. Мне жаль, что он потревожил твое сердечко, застращал тебя пустыми баснями. Семен хочет, чтобы ты чуралась каждого встречного-поперечного. Тогда ему бы удалось затащить тебя в свою постель, смердящую от многолетнего блуда.

– Ты прав, Тиша. Он такой. Я даже не помню имен всех его подружек. Сенечка мне сразу не понравился, а после сегодняшнего обмана я его ненавижу. Теперь ты понимаешь, почему так нужно доказать всем, что у меня есть парень.

– Безусловно.

– Мне важно знать, что на тебя можно положиться… Сможем ли мы понять друг друга? Интересный вопрос. Честно говоря, я разучилась верить людям. Сомневаюсь, правильно ли поступила, доверившись вампиру.

– Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, – я взял руку девушки, слегка выпустив когти, чтобы она не пыталась вырваться. Постарался отвлечь ее от предсказания Семена и немного утешить, доказать, что заслуживаю доверия. – Ежели желаешь, я буду исправно сопровождать тебя на приемах, балах и дискотеках. Ни единым стучанием зубов не выдам кровожадного естества достопочтенной публике – то бишь, городничему Валерию Денисовичу и его разночинной свите.

Легкий заразительный смех Лизы вернул мне уверенность в победе. Добыча не ускользнет. Пришлось отпустить ее руку, чтобы не повредить тонкую кожу когтями. Не переставая улыбаться и хихикать, Лиза взглянула на меня.

– Ты хорошо выглядишь, Тиша, – поболтав ногой, она щелкнула ногтями. – Автозагарчиком тебя подмазать – и от человека не отличишь. Правда, ты мне очень нравишься.

– Давненько я утратил веру в то, что судьба преподнесет мне встречу с редчайшим ценителем старины. Оных мало в нынешнем веке осталось, и все они убелены сединами. Благородных девиц средь них не сыскать.

– Только не подумай, что я считаю тебя экспонатом музея, – всполошилась Лиза. – Ты дорог мне как друг. Я почувствовала в тебе родственную душу. Поняла, что ты, как и я, одинок и тоже потерялся в странном волшебном мире. Мы знакомы считанные часы, а мне уже кажется, что без твоих советов, без твоей поддержки я пропаду в Сволочаровске. Наверное, я глупо выгляжу. Но если не буду говорить с тобой честно, ты не поймешь меня правильно. Так ведь, Тиша?

– Совершенно верно, Лизонька.

– Просто Лиза. О`кей?

– Предпочитаю звать тебя Лизаветой Филипповной. Помнишь Настасью Филипповну Достоевского? Сильная независимая женщина, бросающая вызов заскорузлому светскому обществу…

– Знаешь, я пока не готова к сжиганию денег. Они меня радуют, – Лиза соскользнула на край дивана. – Иногда сижу тут и думаю, на что бы еще их потратить… Так, чтобы и завистников позлить, и самой потом не мыкаться – куда поставить очередную статуэтку за две тысячи евриков. Продолжим экскурсию? Покажу тебе все сокровища.

“Не все, – подумал я, – Главное здешнее сокровище припрятано далеко и глубоко, но скоро я его найду”.

Экскурсия по дворцу показалась мне утомительной. Лиза водила меня по бесконечным комнатам, как покупателя. Заглядывая в толстую папку с перечнем унаследованного имущества, она представляла моему вниманию каждый стул или стол, каждую чашку или ложку. Объясняла, какой мастерской или каким творцом создано сие произведение искусства, сколько оно стоит на данный момент и как возрастет его цена с годами.

– Эту серебряную статуэтку придумал испанский дизайнер Гонсало Алонсо, – говорила Лиза, крутя в руках отвратительную химеру – закрученную знаком доллара змею с головой старика в шляпе. – Только представь, Тиша, она куплена в прошлом году на интернет-аукционе за поллимона баксов… Лучше я не буду ее трогать. И тебе не советую.

Девушка поставила статуэтку в сервант, все содержимое которого мы уже пересчитали и оценили согласно указанным в перечне суммам в рублях и иностранной валюте.

– Пойдем в мраморную баню! Там прикольная картина нарисована на стене!

Мне стало не по себе от предложения Лизы осмотреть римские термы. Помнил я ту картину! Сцена истязаний и казни пленников императора Нерона.

Войдя в облицованное мрамором помещение с глубоким бассейном, накрытое стеклянным куполом, я опасливо взглянул на разрисованную стену… и едва не охнул от изумления.

С легкой руки неизвестного “реставратора” ужасная казнь превратилась в развеселую попойку. Император, увенчанный золотым лавровым венцом, держал в воздетой руке налитую виноградную гроздь вместо отрубленной головы узника. Злодейское естество изображенного Нерона будто противилось совершенному художественному насилию: выпученные глаза смотрели грозно, прилепленная улыбка не вязалась с невидимыми искрами, летевшими из них.

Было на что сердиться душегубу. Истерзанные, истекающие кровью раненые, умолявшие его о пощаде, превратились в ползущих к хмельной чаше весельчаков или томных патрициев, развалившихся на усыпанных розовыми лепестками ложах. В душистом цветнике дремали бывшие убитые с широкими улыбками на румяных красноносых физиономиях. Разъяренные львы, прежде терзавшие женщин, изменивших своим мужьям, и отгрызавшие им головы, теперь поигрывали каменными мячами или мирно лежали у ног полуобнаженных чаровниц. Задыхавшиеся в петле висельники сменили пол – превратились в распутных танцовщиц, услаждавших патрициев непристойными телодвижениями.