— Какой бардак. Прибрать не помешает… — он наклонился, чтобы поднять ящик, но тренированный глаз зацепился за неравномерный фон подстилки. Ёе приклеили. Он извернулся и залез в полость с головой.

А вот и тайничок. Если бы не свет, то он бы проглядел его.

— Что хранишь, дружок? — обратился он к блеснувшей за выдранными ящиками стенке. Вскрытие замков было его страстью.

Он расстегнул браслет и придавил разомкнутыми концами блокирующее устройство. Браслет клацнул, замок скукожило в лепешку. Ту же операцию провел с прочими защелками, и протолкнув меж размягченных решеточек пальцы разорвал шланг. Сжатый газ со свистом взлетел к вентиляционной сетке. Альфредо выдохнул. Без защиты.

Сейф открылся самостоятельно.

В отсеках складировали списки пропавших без вести.

В нижнем валялась лишь стопка бумаг — подозрительно для запрятанного в уголке сундука.

Альфредо выполз под свет.

Заглавие: «Исследователь в области такой — то — Говерман».

«Террорист, руководитель террористической группы чужих».

Обвиняется в государственной измене, приговорен к смертной казни за сокрытие возможных последствий от попыток использования экспериментального устройства № 243 — контролера погоды.

За попытку использования на живых людях экспериментального препарата от выдуманной лучевой болезни/от отравления иридиумом № 267, статьи, мотивирующие казнь разместились так обширно, что заползли и на корку. «Кто — то угрохал уйму времени, чтобы собрать воедино никому не нужные факты.»

Он читал историю, газеты, и знал, что повстанцы проиграли, так почему тогда Говерман был жив до сих пор, и его не тронули? Ответ напрашивался сам.

Он провел в кабинете день, но тревогу никто так и не поднял. Волнение нарастало в груди.

Что — то не так, давно должен прийти в себя караульный. Не убил же он и первого?

Или… Кто — то другой?

Не только ему могли потребоваться документы, среди которых он раскапывал архивы лист за листом.

«Ага — Альфредо Алано — серийный убийца. Интересно… что мне они приписали?»

На его совести оказалось не более, не менее — тысяча жертв с хвостиком.

«Да я, получается, чертов маньяк» — ухмыльнулся он.

Ему даже вменили в вину создание контроля погоды, и проникновение императорский дворец во время нашествия цунами, где «он» открыл часть люков, и по его вине в Рокмейнселл залилась вода, а он, скрылся, не оставив следов.

Позывной — тень.

«Полезного мало. К чему так прятать макулатуру?»

Он держал план убежища, перерисовывая на ладонь координаты, как вдруг прогремел взрыв.

В комнату ворвалась вооруженная братия в униформе.

У Альфредо от изумления выпала находка из рук, но никто не обратил на висевшую в воздухе бумагу, медленно опускающуюся на пол.

Сообразив, что некие или некий, решил/решили штурмовать архивы, он прибрал за собой балаган, соблюдая тишину. Уж он умел.

Выждав, Альфредо взобрался на стеллаж и за считанные секунды проскочил по висячим секциям до парапета над люстрами. Браслет тревожно сжал запястье — взломщики использовали клейма.

Он следил за тем, как вбежавших и набрасывающих баррикаду караульных вырезают убийцы, то появляясь, то исчезая в тени. Стража беспомощно раскидывала руками, а точные клинки находили жертв. «Не взломщики!»

За его спиной материализовался один из них:

— И ты здесь.

— Я по приглашению, — ухмыльнулся Альфредо.

— Поэтому прячешься за люстрой?

— Вы устроили резню, не ждать же мне своей очереди?

— Нам не приказано тебя убить, иди с миром, что бы ты тут не делал.

— Уже — он дипломатично сложил руки и скрылся в ночи.

Прогуливаясь по улице рядом с канавой, куда стекала радиоактивная река, Альфредо думал.

Личного дела мальчика, отца — Лени, и схожих он не нашел ни в базе данных, ни среди документов.

«Я расправился бы с просветителями», но внутренний голос говорил, что импульсивное решение ни к чему бы не привело, кроме беды. Нашли бы причину выследить и отомстить, а оправдаться перед мастерами за «своеволие» всегда можно, да и он был солидарен с их лидерами и не простил бы потерь в гильдии.

«Как они уживаются вместе? Протекторы и просветители. Совершенно разные люди входят в две совершенно разного предназначения гильдии. Одна следит за порядком и безопасностью, взирая на землю оком справедливости, а другая сеет смерть и смуту».

Залез на дом по стене, хватаясь за уступы, и поднялся к мальчику.

Тот не спал, тогда Альфредо сделав сонное лицо, снял капюшон, тихо положил маску, и зевая, развалисто подошёл к ребенку.

— Утро.

— Это вы участвовали в нападении на архивы?

— Я только проснулся — с такой убедительностью сказал Альфредо, что даже сам подивился.

— Вы ведь не спали.

«Откуда он черт возьми знает».

— Как ты догадался? — Альфредо играл мастерски, но мальчик и не следил за мимикой с речью.

— Наугад спросил, скучно. Вы искали что — то обо мне, да?

— Опять наугад?

— Угу.

— И?

— Меня прервали.

— Просветители?

— Хитрые гадюки. И я думаю, архив не ведает о тебе. Ты проторчал жизнь по сводкам переписной комиссии в затонувшем восьмом убежище.

— Вот даже как…

— Пойду, приму душ, пока вода чистая.

— Она грязная.

— Мне можно, давно не принимал я иридиума, легкая доза не помешает.

— Мой отец… — остановил его голос мальчика в двери.

— Никого с таким или схожим именем… прозвищем… кличкой — нет.

— Грустно.

— Грустно, но никто не отменял твоих тренировок. Согласился — изволь выполнять.

— Все равно грустно.

— Ну что ты. Вернулся Альфредо и потрепал его по голове, взъерошив волосы.

— Я временами так хочу назад, днями мыть полы, убираться, ругаться из — за грязной обуви, влажного воздуха, слушать тяжелое дыхание того, кого считал своим отцом, а здесь… здесь так спокойно и одновременно страшно.

— Чего ты боишься?

— Одиночества.

— Но ты не один.

— Пока, ведь вы старше меня.

— Еще тебя переживу, вот увидишь. Не унывай, я скоро вернусь.

Услышав шум в душевой, и довольный стон Альфредо, мальчик собрал вещи, выключил радио и быстрыми шагами покинул дом, спустившись на первый этаж.