Макнил внезапно издал пугающий звук, который Росс в последний раз слышал в Бретани, — поисковый вой охотящегося волка. Через несколько секунд ниже по течению раздался ответный крик.

— Эш!

Они двигались вдоль воды, ни на минуту не теряя бдительности, пока наконец не наткнулись на Эша, который настолько слился с окружающим фоном, что Росс вздрогнул, когда темное пятно, которое он принял за куст, выступило вперед, чтобы присоединиться к ним. Вместе они перешли реку и снова повернули на юг, направляясь к горам.

Вот тогда-то и случилась беда.

Росс услышал предупредительный птичий крик. Хотя он был настороже, он так и не почувствовал приближение человека, который ударил его сзади. Еще секунду он следил за Макнилом и Эшем; в следующий момент накатило черное небытие.

Он осознавал пульсацию боли, которая волнами проходила через все его тело и затем угнездилась в голове. Затем с трудом открыл глаза; слепящий свет был как острие копья, попавшее ему прямо в голову, усилив его боль до агонии. Он прикоснулся рукой к голове и почувствовал что-то липкое.

— Ашша. — Он полагал, что зовет громко, но на самом деле даже сам не услышал звука своего голоса. Они были в долине, из-за кустов на него напал волк. Волк? Нет, волк же умер, а потом снова ожил и завыл на берегу реки.

Росс еще раз заставил себя открыть глаза, вынося боль от лучей, в которых распознал солнечный свет. Он повернул голову, чтобы спастись от яркого света. Сконцентрироваться было тяжело, но он боролся сам с собой, чтобы успокоиться. По какой-то причине надо было двигаться, надо было уйти. Но уйти от чего и куда? Когда Росс пытался думать, он видел только бессвязные мутные картины.

Потом его узкое поле зрения пересек движущийся объект, пройдя между ним и тем, что, он знал, было стволом дерева. Существо на четырех ногах с красным языком, свисающим из пасти. Оно приблизилось на полусогнутых ногах; из его глотки доносилось низкое рычание. Существо обнюхало его тело и затем коротко напряженно залаяло.

Шум причинил Россу такую боль, что он снова закрыл глаза. Затем шок от ледяной жидкости, которую прыснули ему в лицо, заставил его выразить слабый протест, и он увидел, что над ним странным перевернутым образом склонилось бородатое лицо, которое, он знал, пришло из прошлого.

Его коснулись руки. Из-за грубости, с которой его двигали, Росс, перед глазами которого все завертелось, еще раз отправился в темноту. Когда он пришел в себя во второй раз, была уже ночь, и боль в голове притупилась. Он вытянул руки и обнаружил, что лежит на куче меховых халатов и укрыт одним из них.

— Ашша, — попробовал он снова. Но не Ашша пришел ответить на его слабый зов. У женщины, опустившейся на колени рядом с ним с чашей из рога, были аккуратно заплетенные косы, в которых седые пряди при свете костра отливали серебром. Росс знал, что видел ее раньше, но где и когда — это снова ускользало от него. Она подсунула свою крепкую руку ему под голову и приподняла его — мир вокруг заходил ходуном. Край чаши прижали к его губам, и он пил что-то горькое, что обжигало ему горло и зажигало огонь у него внутри. Затем его снова оставили наедине с самим собой; несмотря на боль и недоумение, он уснул.

Сколько дней он лежал в лагере Уффа, окруженный заботой его жены, Россу трудно было сосчитать. Именно Фригга уговорила племя позаботиться о человеке, которого они посчитали практически мертвым, когда нашли, и вернула его к жизни знаниями, приобретаемыми из поколения в поколение теми мудрыми женщинами, которые были докторами и жрицами этих кочующих народов.

Почему вообще Фриггу волновал раненый чужестранец, Росс узнал, когда был уже в состоянии садиться и выстраивать свои спутанные мысли в определенном порядке. Матриархат племени жаждал знаний. Тот же порыв, под влиянием которого она проводила эксперименты с травами, навел ее на мысль о том, что Росс был своего рода вызовом ее лечебным умениям. Когда она поняла, что он выживет, она решительно настроилась узнать от него все, что он мог ей передать.

Возможно, Уффа и другие мужчины племени взирали на металлическое оружие торговцев с восхищением и страстной завистью, но Фригге нужно было нечто большее, чем товары. Ей нужен был секрет изготовления такой одежды, которую носили чужестранцы, все, что она могла узнать об их жизни и землях, в которых они бывали. Она забрасывала Росса бесконечными вопросами, на которые он старался отвечать как можно лучше, ибо находился в состоянии странного наваждения, где только настоящее было реально. Прошлое казалось тусклым и далеким, и хотя время от времени он смутно осознавал, что ему нужно что-то делать, он быстро забывал об этом.

После того как нападавшие удалились, предводитель племени и его люди обыскали недостроенное поселение, принеся с собой небольшие трофеи: бронзовую бритву, два ножа для снятия кожи, несколько крючков для ловли рыбы, отрез ткани, который высоко оценила Фригга. Росс с безразличием отнесся к этим вещам, никак на них не претендуя. Его интерес к окружающему часто заслонялся головными болями, приковывавшими его к постели, безразличного и терявшего способность соображать не на часы, а на целые дни.

Ему удалось понять, что племя жило в постоянном страхе перед нападением тех же захватчиков, которые смели с лица земли поселение торговцев. Но наконец-то их разведчики вернулись с вестью, что враг ушел на юг.

Была еще одна перемена, о которой Росс не знал, но которая наверняка напугала бы и Эша, и Макнила. Росс Мердок действительно умер от того удара, который лишил его чувств недалеко от реки. Молодой человек, которого Фригга постепенно приводила в чувство и которому возвращала здоровье, был Росса из людей кубков. Этот Росса вынашивал страстное желание отомстить тем, кто его ранил и захватил его родичей, — чувство, хорошо понятное спасшему его семейному племени.

Все тот же порыв толкал его попробовать сейчас свои силы, встать на ноги, даже если он еще не мог стоять как следует. Его лук потерялся, но Росс часами мастерил себе другой, и он обменял свой медный браслет на дюжину лучших стрел в лагере Уффа. Булавку с агатом со своего плаща он с искренней благодарностью преподнес Фригге.

Теперь, когда его силы возвращались, он уже не мог спокойно оставаться в лагере. Он был готов уйти, хотя раны на его голове еще болели, если к ним прикасались. Уффа благосклонно планировал охоту на юге, и Росса шел по следу с людьми из племени.

Он оторвался от клана охотников, когда они повернули в ту сторону, где начиналась запретная земля. Росс — его мозг был затуманен и захвачен его прикрытием, человеком кубков, — тоже колебался. И все же он не поддался, и охотники оставили его здесь, несчастного и изводимого не только головными болями, которые все еще приходили и уходили с мучительной регулярностью, — взирать на запрещенные высоты. В горах было то, что он искал — нечто скрытое в его мозге говорило ему об этом снова и снова, — но идти в горы было запрещено, и он не смел вступить на эту территорию.

Неизвестно, сколько времени он, возможно, провел бы в нерешительности, если бы не напал на след. Но через день после того, как охотники из клана Уффа ушли, вспышка яркого солнечного света, меркнувшая между двумя деревьями, указала ему на засечку топором на стволе третьего от него дерева. На секунду, когда Росс рассматривал надрез, две половинки его памяти сошлись. Он знал, что это была метка следа, и поспешил дальше, выискивая второй надрез, потом третий. Росс был убежден, что они приведут его на незнакомую территорию, и желание к исследованию победило в нем привитые ранее специальной инструкцией предрассудки.