— По адресу, который вы мне назвали, действительно находится контора Тюхина-Матюхина, но самого детектива сейчас там нет. Секретарша сказала, что он ведет расследование в другом городе.

— А в каком?

— Секретарша не в курсе.

— Кого же тогда застрелили у бара «Два урода»? — недоумевали подруги.

— Никого. Такого бара в Питере отродясь не было. На этом месте расположено кафе «Два пингвина». И ящика с кукольными гробами я на чердаке не нашел.

— Вы и на чердаке успели побывать, товарищ майор?

— Так точно, Жора!

— Выходит, у нас не осталось ни свидетелей, ни подозреваемых, — со вздохом сделал вывод Кипятков.

— Не делай скороспелых выводов, Жора. Один остался.

— Кто?

— Антон Налимов. — Гвоздь перевел взгляд на Пыжикова. — Юля, можно задать тебе нескромный вопрос?

— Вы у какой Юли спрашиваете? У Чижиковой или у Рыжиковой?

— У Чижиковой.

— Задавайте, Петр Трофимыч.

— Я вот что хочу спросить. — Майор смущенно кашлянул. — Ты с этим парнем-то целовалась?

— С Тохой? Целовалась.

— Какими поцелуями?

— Всякими.

— А японским целовалась?

— Да.

— Ты только не падай в обморок, Юля. Но, по-моему, твой Тоха — это Алиса Моллард.

У Пыжикова так челюсть и отвисла.

— Я фигею!

— Пока что особо не фигей. Это лишь мое предположение. Но смотрите, девчата, что получается. Наваждения у вас начались после того, как вы зашли в магический салон. Верно?

— Верно, — подтвердили девчонки.

— А кто вам надоумил зайти в этот салон?

— Никто. Мы случайно на него наткнулись.

— Не-е-ет, девчата, — покачал головой Гвоздь, — это была не случайность. Я думаю, Алиса давно вас вычислила, как наиболее подходящих кандидаток на трансформацию сознания. И, приняв облик шестнадцатилетнего паренька, искала с вами знакомства.

— А зачем?

— Ей надо было заманить вас в салон, чтобы провести с вашими сознаниями подготовительную работу. Вот поэтому, Юля, Тоха и поцеловал тебя японским поцелуем.

— При чем тут японский поцелуй?

— Вместе с этим поцелуем Алиса заложила тебе в подсознание приказ явиться в магический салон.

— Но она с нами там ничего не делала. Мы только поговорили, и все.

— Нет, не все. Вы же сами рассказывали, что вошли в салон около двенадцати, находились там от силы полчаса, а когда вышли, было полпятого. Это говорит о том, что Алиса с вами не разговаривала, а погрузила вас в транс и подготовила ваши сознания для трансформации.

Чижиковой все еще не верилось.

— Зачем тогда Тоха мне часы подарил, если он Алиса Моллард?

— А ты не догадываешься?

— Не-а.

— Эти часики — с определителем местоположения.

— А-а, — поняла Рыжикова. — По этим часам Алиса Моллард на Чижика наведенку наводила.

— Так точно! — подтвердил Гвоздь.

— А почему она мне такие часы не дала?

— С тобой она и без часов справилась. На одного человека наводить наведенку для Алисы пара пустяков. А одновременно на двоих — уже напряг. Вот она часиками и воспользовалась.

— Тоха — Алиса Моллард, — пробормотала Чижикова. — У меня в голове это не укладывается.

— Ничего, уложится со временем, — заверил ее майор.

— Но вы же говорите — это только ваше предположение. Может, Тоха к этой истории вообще не имеет никакого отношения.

— Может, и не имеет, — согласился Гвоздь. — Тем более что в Комарове я его могилы не обнаружил.

— Наверное, вы не там искали. Его могила между памятниками Чехову и Гоголю.

— Да ведь Чехов с Гоголем в Москве похоронены.

— В Москве? — удивились девчонки.

— Так точно! — козырнул Кипятков. — На Новодевичьем кладбище.

— Ну и ну, — почесали Чижикова-с-Рыжиковой затылок Пыжикова.

А Гвоздь приказал:

— Летим в Москву, орлы!

И вот они уже в Москве. На Новодевичьем кладбище. Между могилами Чехова и Гоголя и впрямь был похоронен Антон Налимов. Но какой!.. На гранитном постаменте возвышался мраморный бюст пожилого мужчины в морском кителе, тоже, разумеется, мраморном. Надпись, сделанная золотыми буквами, гласила:

— Вот так номер, чтоб я помер! — подкрутил усы майор Гвоздь. — Это что ж, твой Тоха?

Чижикова слова не могла вымолвить от изумления.

А Рыжикова сказала:

— Крутая фишка!

— Так точно! — козырнул капитан Кипятков.

— Я фигею, — уже вслух изумлялась Чижикова. — Тохе же было шестнадцать с хвостиком.

— А этому Тохе шестьдесят с хвостиком, — указал Гвоздь на даты жизни. — Поздравляю вас, орлы. Вот вам еще одна загадочка, которую нам подкинула Алиса Моллард.

— Вы думаете — она?

— Ну а кто ж еще?.. Жора, дай-ка лупу.

— Слушаюсь!

Капитан достал из дорожной сумки увеличительное стекло и передал майору. Гвоздь, поднеся увеличилку к памятнику, принялся внимательно его осматривать.

— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул он минуту спустя. — Девчата, посмотрите-ка сюда, — передал он лупу Пыжикову.

Девчонки посмотрели.

В самом низу постамента виднелась едва заметная надпись: «Скульптор Савелий Ворончук». И проставлена дата.

— Ну и что? — не поняли подруги.

— А то. Выходит, памятник сделан в прошлом году. А адмирал умер в этом. Вам это странным не кажется?

— Нет, не кажется. Египетские фараоны себе вообще пирамиды за сорок лет до смерти начинали строить.

— Так то фараоны… — сказал майор. — Жора!

— Я!

— Дай-ка щуп.

— Есть!

Из той же дорожной сумки Кипятков вынул длинный металлический стержень, который еще и раздвигался, как антенна.

— Прошу, товарищ майор.

Гвоздь воткнул заостренный конец стержня в могилу и надавил. Штырь без труда вошел в мягкую землю. Лицо майора приняло сосредоточенное выражение.

— Так, так, так, — бормотал он в усы, погружая щуп все глубже и глубже. — Ага-а, вот он гробик… — нащупал Гвоздь и присвистнул: — А покойничка-то в гробу и нет.