После того, как врачи развели руками и дали ей полгода жизни, Агата впала в глубокую хандру. Ждать смерти, осознавая, что ты и не жил толком, было мучительно. Ей хотелось то бунтовать, то покончить разом с этим постылым существованием. Единственный, кто верил, что Агата поправится, был доктор Шелдон, один из лучших врачей Императорского госпиталя. Он взялся за нее всерьез: постоянно брал какие-то анализы, пичкал микстурами, мучил странными процедурами, после которых ей становилось только хуже. А когда деньги кончились, Агата вернулась домой и прекратила пить лекарства. Умрет так умрет, все равно не жизнь это, а лишь путь в никуда.

Когда в Холодном замке появилась Элен, Агата словно очнулась от спячки. А когда приехал Джонатан…

Он казался Агате поистине героем из сказки. Чертовски красив, остроумен и уверен в себе. Она никогда раньше не общалась на равных со взрослыми спокойными мужчинами. В ее окружении подобных экземпляров не встречалось. Кузены были ее младше, причем не столько по возрасту, сколько по уровню мышления. Оно и понятно — жизненного опыта у Агаты куда больше. Университет, стажировки, работа. Командировки, масштабные проекты, новые разработки. Ей очень повезло, что ее взяли в Блайбелл — крупнейшею фармацевтическую компанию Эйлерана. Сначала лаборантом, спустя пару десятков лет — инженером-исследователем, потом — руководителем группы. Дальше ей расти было некуда — не хватало ни таланта, ни связей, но ее все устраивало.

Теперь же у нее и этого не осталось. Была только она сама, море… и Джонатан.

Агата прекрасно понимала, что шансов привлечь внимание такого мужчины у нее в текущем положении немного. Он мог ее жалеть, мог даже презирать. Но полюбить? Глупость! Мэррилы благотворительностью не занимались никогда, да и не нужно это Агате. Даже если б Джонатан проявил к ней какие-то чувства, она бы ему отказала в грубой форме, потому что не хотела быть никому обузой.

У Агаты теперь была цель: она должна выздороветь как можно быстрее. И тогда — держитесь, Мэррилы! Вы еще у Шанаторов руки целовать будете. Один конкретный Мэррил — у одного, точнее, одной Шанатор.

Когда девушку оставляли одну, она поднималась с постели, хваталась за спинку кровати и просто стояла — пока ноги не начинали предательски дрожать и подкашиваться. Пыталась ходить — больше трех-четырех шагов не получалось. Тогда она стала делать гимнастику лежа в постели: сгибала и разгибала ноги и руки, вертела головой, садилась и ложилась. Эти занятия ее утомляли, она стала больше спать, что немало тревожило Элен. Зато появился аппетит и ложку Агата вполне уверенно теперь держала сама.

И книги — раньше ей читала вслух Элен. Теперь Агата читала сама. Недолго — начинала болеть голова, слезились глаза. Но, по крайней мере, она уже понимала и запоминала то, о чем там написано.

В ежедневных прогулках девушку все чаще сопровождал Джонатан.

Собеседник он был отменный, внимательный, чуткий, с тонким чувством юмора. С ним можно разговаривать обо всем на свете, кроме, конечно, будущего. О плане, предложенном Элен, — выйти за Джонатана замуж, Агата старалась не вспоминать. Только по вечерам, перед сном. Каждый вечер. И мысли ее были такие, что никому не рассказать.

Словно назло своим мечтам, Агата однажды потребовала, чтобы он занялся какими-нибудь делами, а не торчал постоянно рядом с ней. Как будто мало было того, что он полностью взял на себя готовку! А готовить Джонатан умел и любил. Даже привередливый Дамьен теперь ужинал дома.

— Что, уже надоел? — весело спросил Джонатан, присаживаясь на край ее кровати и заботливо поправляя одеяло. — Я такой занудный?

— Просто вы меня бесите, Мэррил, — пробурчала Агата. — У меня такое ощущение, что вы, как ворон, сидите над моей головой и ждете чего-то. Может, даже того, что я в вас влюблюсь по уши, выйду замуж и отдам вам Холодный Замок. Не дождетесь. Вы мне совершенно не нравитесь.

— От твоего замка проблем больше, чем прибыли, — отмахнулся Джонатан. — А насчет «не нравлюсь» ты врешь. Я давно не мальчик, прекрасно вижу, когда девушка влюблена. Можешь не притворяться.

— Могу, значит? — недобро прищурилась Агата, нервы у которой окончательно сдали. Он видит ее насквозь — какой стыд! Но Шанаторы не из тех, кто отступают так быстро. — Ну, спасибо, что разрешили.

И она, сев на постели, в отчаянии ухватилась руками за ворот его рубашки и прижалась губами к его губам.

Джонатан растерялся лишь на мгновение, а потом положил ладонь ей на затылок и перехватил инициативу. Будут его еще всякие желторотики провоцировать! Сейчас он ей покажет, что такое — взрослый, уверенный в себе мужик.

Показал, конечно: целовал нежно, но твердо и настойчиво. Прижимал к себе, гладил по волосам, пил ее, дышал ей. И совершенно непонятно было, кому больше нужен этот поцелуй — ему или ей.

Потом Агата тяжело дышала, уткнувшись лбом Джонатану в плечо, а он думал, что вот после такого — точно придется жениться. Так не целуют посторонних девушек. От пустых увлечений не колотится сердце, не сбивается дыхание, не кружится голова. Конечно, у него давно не было женщины. С того дня, как он прибыл в Эйлеран, даже раньше. Но даже длительное воздержание не объясняло внезапно накатившей волны тревоги, переплетенной с нежностью. Нет, это другое. То, чего он надеялся никогда больше не испытать.

— Извините, я не хотела, — тихо сказала Агата.

— Я хотел, — ответил Мэррил почти спокойно.

— Меня? — она нарочно не договорила.

— Тебя, — согласился Джонатан.

— Ух, — только и смогла выдохнуть она. — И что теперь?

— Если ты снова полетишь, я на тебе женюсь.

— Если? — нахмурила брови Агата, вырываясь из его рук. Он легко ее выпустил из объятий. — История не знает слова «если», вы сами сказали!

— Вообще-то это сказал Карл Хампе. А по другим источникам — Иосиф Сталин.

— Да мне плевать! — вспыхнула Агата. — Никаких «если»! Когда я полечу!

— Если, — повторил Джонатан, ненавидя себя за эти слова, но твердо зная: Агата из тех, кому нужна четкая задача и, пожалуй, вызов.

— Вот как? Тогда я выйду за вас замуж, ЕСЛИ вы полетите! — торжествующе заявила девушка. — Зачем это мне муж без крыльев?

— Согласен, — кивнул Джонатан. — Я принимаю твои условия. Будем учиться вместе.

Агата растерянно заморгала и отодвинулась.

— То есть это все серьезно? —