— Придумывает. Целиком. Издательство, заглавие, обложку, содержание.

— Но они зе есть. Я видел и цитал.

— Верно. Он рассказывает книжку сестре. Она пишет. Делает обложку (идея его), печатает, переплетает. Два экземпляра. Один отправляет мне, второй остается дома. Хотя в тот день, когда Рыба поплыл, я увидел на пляже две книги: «До свидания всем» и «Добрый день всем». Удивительное дело! Книги были из этого же источника. Однозначно. Я еще издалека заметил сверкающую на солнце точку — микроскопическую голограмму, сестра моего друга помешает такую на всех обложках. Подумал: может, они не только мне посылают. Может, существует больше экземпляров. Может, существуют и другие названия. Не знаю. Никогда раньше этих двух книг не видел. Может, еще дойдут до меня. Не знаю.

— Погоди. Все сходится. Я когда цитал, думал: отлицная идея, хуевое исполнение. Хоцес сказать, сто твой друг отлицно придумывает, а сестра хуево писет?

— Примерно. В самых общих чертах.

— Погоди. Было несколько классных.

— Продиктованных.

— Ага, понял. Как в настоящем издательстве. Хоросые и плохие.

— Оно и есть настоящее издательство.

— Тоцно. Настоясцее издательство, настоясцие книзки. Особенно одна.

— Какая?

— «Мимо и вглубь». Хотя, если цестно, название не ахти.

— Продиктована. Дневник.

— Погоди. Он слепой?

— Да.

— А оцень цасто употребляет такие слова, как: увидел, видел, заметил, разглядел, ну, понимаес…

— Понимаю. Раньше он видел.

— Понятно. Замецательная история. Описы это.

— Думал уже.

— Описы. Обязательно. Заслузывает того. А твои книги где стоят?

— Нигде. Послушай, в ванной протекает колено.

— Видел. Когда приду в воскресенье, подкруцу. Принесу француза.

— Спасибо. Какие еще новости?

— Богатей раздает.

— Я слыхал про семнадцатый участок.

— Не только. В доме Лысой будет детский сад, а в его усадьбе — музей приправ. Или наоборот. Не помню.

— Скорее наоборот. Бассейн. Сад. А Лысая?

— Погоди. Зену тозе раздал.

— Это как?

— Вторую зену раздал. Сутка. Она уехала и не вернется. Богатей сказал, сто построит домик у моря, в устье реки, и поселится в нем с Лысой.

— Лысая знает?

— Говорил, сто знает. Я побезал. Извини. Разнервницался. То ли есть книзки, то ли их нету. Узасно разнервницался. Думал, у меня крыса поехала. Не поехала. Супер.

— До воскресенья.

— Угу. Пока, Пес.

[Пес лежал на спине. Лапы дрожали. Хвост тоже. Открыл один глаз, моргнул и тут же закрыл.]

— Мацек?

— Еще что-нибудь? Выкладывай.

— Да. Залко, сто Вальдек заговорил.

— Это почему же?

— Я бы придумывал, а он писал.

— Хмм. Любопытно.

— Смеесься? Не смейся, я сцитаю, если целовек не говорит, ему зутко хоцется писать.

— Вальдек не пишет. Нет желания.

— Идей нет.

— Любопытно. А у тебя есть идеи?

— Сотни. Романы, стихи, рассказы, детективы, романсы, саги, всё. Просце простого.

— Попробуйте.

— Не могу. Он уехал.

— Куда?

— В город. Позвали на радио, в передацу. «Говорит немой» или сто-то в этом роде.

— Янек?

— Да?

— Пиши сам.

— Не сумею. Пробовал. Ни фига. Церт-те сто полуцается.

— Хмм. Любопытно.

— Смеесься?

— Да что ты. Любопытно.

— Ладно, ладно. Ну пока, теперь и вправду ухозу. До воскресенья.

— Угу. Всего хоросего.

— Смеесься?

— Упаси бог. Это я машинально. Извини.

[Ушел. Скрипнула калитка. В окно влетела бабочка, покружила над столом и мягко приземлилась на диск, торчащий из изрядной стопки книг. Махаон? В бабочках не разбирался. Лимонница, вот и все. А белая? Белянка? Наверно, так. А те, у которых на крылышках (крылышки?) есть хотя бы тень рисунка, все махаоны. У этой, с диска, рисунок был. Вовсе не тень. Отчетливые кружки, жилки и каемки всех цветов радуги. Павлиний глаз? Дунул на насекомое (насекомое?). Чушь какая-то. Бабочка улетела тем же путем. Взял диск. Семейство играет на инструментах, сделанных из убитых собак. Отложил прозрачную коробочку в сторону. «Послушаем очень громко завтра вечером», — сказал Псу. На сегодня у него были другие планы. Вздремнуть. Компьютер. «Всё». Задолженности. Второй завтрак — заметил, что Янек оставил в холодильнике несколько крутых яиц. Сомневаться не приходилось — на каждом надпись: Я КРУТОЕ. Янековы писанки. Заварил крепкий чай. Отрезал несколько ломтей хлеба (хлеб все еще теплый). Что к яйцам? Сардины? При условии, что есть лимон. Есть. Сардины. А на десерт груша. Две груши. И горсть лесных орехов. Напоследок кофе. Сигарета. Перед тем второй завтрак для Пса. Сухой корм, сардины (без лимона), вода. Хорошо. Когда засыпали, наевшиеся, зазвонил телефон. Пес спрыгнул с кресла.]

[Треск, писк, гудение.]

— Слушаю.

[Тишина.]

— Për pakä do bëhet fjalim.

[Мужской голос.]

— Алло!

— Ju lutem flitni.

[Тот же голос.]

— Алло!

— Мачек? Лысая. Наконец-то. Я задержусь. Возможно, даже на год. Отец подарил албанскому народу фабрику туалетной бумаги (эту, за городом). Я не хотела раньше говорить. Он попросил, чтобы я тут, на месте, за всем приглядела. Права собственности, условия, договора, планы, всё. Ужасно сложно.

— Богатей раздает, — пробормотал.

— Что ты сказал?

— Ничего. Как ты?

— Хорошо. А ты?

— Так себе.

— Что это значит?

— Хорошо. Витека видела?

[Тишина. Сквозь треск пробился голос.]

— Na falni, por nukë është gabimi jonë.

— …чек? Слышишь? Он сказал, что они извиняются, но это не их вина. Не видела. Он в горах.

— Ты знаешь язык?

— Да. Пропадаешь. Я напишу. Дер…

[Тишина. Вдруг очень отчетливо услышал обрывок разговора.]

— Kurë do të vini?

— Të shtunen.