Справедливо все-таки говорят, что ту мину, которая летит прямо в тебя, ты сам не слышишь. Или, может быть, тонкого свиста стабилизаторов просто уже не в силах были уловить поврежденные барабанные перепонки. Над головой внезапно ахнуло так ослепительно, что заныли кости черепа. Многочисленные близкие разрывы слились в один, парализовав волю, раскатав ее в тонкий-претонкий блин. Мимо со шмелиным гудением пронеслись осколки, волосы на затылке шевельнулись от горячего и густого, как расплавленный сыр для фондю, воздушного потока. Ксанта изо всех сил вжималась в землю, впившись пальцами в жесткие травяные стебли. В голове металась лишь одна мысль: «Пусть уже все закончится!» Как в детстве, когда снится невероятный кошмар с чудовищами и хочется только одного: немедленно проснуться. Но у маленькой Ксанты была самая лучшая на свете защита — одеяло над головой. А от смертоносного потока горячего железа может не уберечь и бронежилет…

— Пифа? Пифа?..

Нет, это была не ее мина. Пронесло. Хотя вдарило, конечно, знатно, где-то совсем рядом. Ксанта тряхнула головой, и с волос посыпалась мелкая земляная крошка. Она ошалело подняла ресницы, уткнулась взглядом в спину Москита, упавшего на четвереньки. Казалось, проводник говорит едва слышно, хотя на самом деле он орал:

— Пифа? Пифа?!

Ксанта не сразу сообразила, в чем дело. Но похоже, небольшая воронка курилась сейчас как раз на том самом месте, где несколько мгновений назад полз помощник ведущего. Что-то прокричал Кузнец — похоже, он обращался к подруге, однако Москит тоже обернулся, среагировав на звук. Лицо у него было каменное. Ксанта спросила, не слыша собственного голоса, хотя все и так было понятно:

— Что с ним?

— Уже ничего, — безнадежно проговорил сталкер.

Она с трудом сглотнула подкативший к горлу непрошеный комок. Вот и все. Только что Пифа был жив, шутил и ругался, смешно спотыкаясь на «п» и на «б». Говорил: «Контузило недавно. Скоро п-пройдет». Получилось действительно скоро, не прошло и суток…

Подполз Денис, принялся испуганно обшаривать ее в поисках ран и повреждений. Возле сдающего задом бронетранспортера с оглушительным грохотом разорвалась еще одна серия мин.

— Минометчики офонарели совсем?! — проорал Кузнец, убедившись, что с ней все в порядке. — По своим ведь бьют! Они их уже с землей смешали!..

— Это не военные! — гаркнул в ответ Москит. — С той стороны Периметра лупят!.. — Он сорвал голос и хрипло закашлялся. — Да хрен со всеми ними! Уходить надо!

— Посечет осколками! — яростно крикнул Денис. — Захреначат немного в сторону, и привет, приплыли!

— Ползком надо…

Переднее колесо рывками сдающего то вперед, то назад БТРа неистово полыхало. Непонятно, что могло вызвать такое яростное пламя — колесо словно облили авиационным керосином. Солярка так ярко гореть не может, да и утечка топлива скорее возникла бы на корме, где расположен двигатель. Возможно, кто-то из таинственных минометчиков из-за Периметров что-то перепутал и зарядил вместо осколочной зажигательную мину. А может, и не перепутал вовсе…

Дернувшись еще пару раз, бронетранспортер замер посреди поля. Потом боковой десантный люк откинулся, и из него ужом выскользнул человек в комбинезоне водителя-механика. Стрелок выбрался из машины с другой стороны — похоже, оставшиеся без командира члены экипажа запаниковали под минометным обстрелом и, увидев вырывающиеся из-под днища машины густые клубы жирного черного дыма, решили, что бронетранспортер подбит. Однако им определенно лучше было бы оставаться под защитой брони, потому что следующая серия минометных разрывов смела стрелка с борта, превратив его в кровавый фарш. Механик еще успел сделать несколько шагов в сторону группы Москита, прежде чем минные осколки нашпиговали его, как охотничья дробь утку.

С той стороны автоматных выстрелов больше не доносилось — похоже, из десанта, высаженного бронетранспортером, в живых не осталось ни одного человека.

— Нельзя назад! — прорычал Кузнец. — Вон куда надо! — Он ткнул пальцем в сторону БТРа. — Осколки броню точно не пробьют!

— Вертолет пробьет! — Москит глянул на него дикими глазами, только что пальцем у виска не покрутил. — Съехал?! Это же отличная неподвижная мишень!

— А мы из нее сделаем движущуюся!

— Ты что же, умеешь водить эту дуру?!

Кузнец кивнул:

— Приходилось…

Москит недоверчиво мотнул головой:

— Слушай, он же горит!..

— Фигня! Похоже, внутри ничего не повреждено. Даже если колесо сгорит до обода, устойчивость смертельно не нарушится. Эти машинки специально делают для таких экстремальных ситуаций! Надежнее и проще только цинковые гробы!

Сталкер размышлял лишь пару секунд.

— Тогда давай за рычаги! — рявкнул он. — Заводи это долбаное корыто, и линяем ко всем чертям!

— Там руль…

— Да какая разница! Хоть штурвал! Давай рули к ядреной бабушке, пока нас не накрыло! И не оглядывайся — девчонку я дотащу. Вперед!

Москит схватил Ксанту за плечи и резко вздернул на ноги. Она зашипела от боли — все тело превратилось в сплошной синяк.

— Ты поаккуратнее с ней! — обернулся Кузнец. — Может, контузило…

— Да беги же, мать твою!!! За руль! Шевели ластами! Холодный свист очередного залпа оборвал разговор.

Медлить дальше было опасно. Кузнец прорычал что-то и бросился к осиротевшему БТРу.

— Спокойная ночь! Легкая дорога! — орал он на бегу. — Да чтоб я сдох!

В городе царил беспорядок, больше похожий на тихую панику перед отступлением. По улицам метались штабные машины с натовскими звездами во весь капот, патрули на каждом перекрестке потрошили немногочисленные гражданские легковушки. Еще вечером все было спокойно. А сейчас… По дороге к бару «Шти» у Ская трижды проверили документы, тщательно изучили разрешение на пребывание в «тридцатке». Хорошо не взялись обыскивать. Если бы нашли контейнер, то гм… Попробуй объясни, откуда такое спецснаряжение у вынужденного переселенца, подрабатывающего подсобным рабочим на электроподстанции.

После выхода из-за Периметра Скай сутки отлеживался на рабочем месте, где хитроумный барыга по кличке Монтер устроил что-то вроде пансионата с восстановительной терапией. Раньше Монтер, говорят, ударно трудился в Харьковоблэнерго, потом плюнул на это малоприбыльное дело и правдами и неправдами пробился в Чернобыль-4, где спецы по городским коммуникациям ценились на вес золота. Городская распределительная подстанция питалась от линий, идущих из Зоны, и никто не мог уследить за дикими скачками напряжения, когда случался очередной выброс.

Впрочем, перебои с энергоснабжением в такие критические моменты являлись не самой большой проблемой, случались вещи куда более серьезные — не зря прежние начальники порой в панике уезжали со станции после очередного выброса, не в силах больше заниматься этой нервной работой. Когда провода светятся призрачным огнем, а чашки изоляторов начинают дышать, как живые, и капать на землю жидким фаянсом, когда обмотка трансформаторов течет, словно ртуть, а электролит превращается в песок или гипс, рассудок жалобно просится в отпуск. По слухам, один седой и заслуженный мастер уехал отсюда прямиком в желтый дом, приговаривая: «Хорошо-то как! Лампочки везде улыбаются…»