Оратор закончил речь и с явным облегчением спустился с трибуны, заняв место в первом ряду. Сидящие рядом похлопали его по плечу, и он немного успокоился. Возможно, выступление прозвучало и не слишком плохо. Пранд взглянул на собственного сына, Светония, чтобы понять его реакцию, однако молодой человек с непроницаемым видом смотрел перед собой.

Помпей прошел между рядами и, поравнявшись с Прандом, улыбнулся. Те, кто позволил себе шепотом обмениваться впечатлениями, замолчали. Консул поднялся на трибуну. Пранд с раздражением отметил про себя его спокойствие и уверенность.

— Благодарю всех кандидатов за выступления, — начал Помпей, позволив себе сделать паузу и посмотреть на всех претендентов по очереди. — Хочу надеяться, что наш великий город найдет тех правителей, которые смогут посвятить жизнь борьбе за его благо, а не корыстной погоне за собственной наживой.

После этих слов в зале возникло оживление, и оратор, облокотившись на край трибуны, спокойно ждал, пока слушатели успокоятся.

— Выборы дадут возможность строителям обновить и увеличить это здание, а пока работа будет продолжаться, я готов предоставить для работы сената собственный новый театр. Надеюсь, он подойдет. — Помпей улыбнулся слушателям, и все в зале тоже улыбнулись: ведь театр консула был в два раза больше того здания, в котором они сейчас заседали, а кроме того, гораздо богаче и удобнее. Разумеется, возражений не последовало. — Помимо тех кандидатов, которых мы выслушали сегодня, могут появиться и новые — ведь выдвижение продолжится еще десять дней. Прошу лишь заранее поставить меня в известность. А теперь, прежде чем мы отважимся выйти под дождь, позвольте объявить об общем собрании граждан. Оно состоится на форуме ровно через неделю. Суд над Госпием отложим на неделю. Мы с Крассом хотим обратиться к народу. Если кто-то еще решит выступить, предупредите меня сегодня, до того как я уйду домой.

На какое-то мгновение Помпей встретился взглядом с Прайдом. Все было оговорено заранее, и кандидат знал, что может рассчитывать на содействие более опытных коллег. Конечно, надо было отрепетировать выступление. Несмотря на обещания Помпея, слушатели в Риме совсем не просты.

— На сегодня работа закончена, сенаторы. Пора по домам. — Помпей произнес эти слова как можно громче, чтобы перекричать барабанящий по крыше дождь.

Шторм на море продолжался три дня. Он расшвырял корабли, отбросив их с намеченного курса. Когда наконец стихия успокоилась, суда, перевозившие Десятый легион, постепенно снова собрались в единый флот. На каждом из них кипела работа: ремонтировали весла и паруса, нагревали деготь, чтобы заделать щели и пробоины, в которые затекала вода. Как и предполагал Брут, Цезарь скомандовал встать на якорь вблизи Остии. Между кораблями без устали сновали юркие лодочки, подвозя припасы, оказывая различного рода услуги и высаживая на борт плотников, работы для которых было больше чем достаточно. Солнце быстро высушило палубы, и воины Десятого легиона старательно драили трюмы, не желая оставлять в них следов недавней унизительной и повальной морской болезни.

Наконец якоря подняли и очистили от ила. Корабли направились в порт. Юлий Цезарь собственной персоной гордо возвышался на носу первого из них. Он высоко поднял кубок с вином, демонстративно празднуя возвращение на родину. Слегка повернув голову, через плечо он заметил вереницу весельных кораблей, за которыми возвышались мачты парусников. В эту счастливую и волнующую минуту он ни за что не смог бы выразить нахлынувшие чувства словами. Впрочем, он не пытался даже определить их. Под свежим морским ветром головная боль давно прошла, и в знак благодарности за счастливое избавление от шторма полководец воскурил богам фимиам.

Цезарь считал, что Десятый легион должен разбить лагерь на берегу, недалеко от порта, а ему самому предстояла дорога в Рим. Конечно, и офицеры, и простые воины мечтали как можно скорее воссоединиться с семьями, но радостные встречи предстояли позже, после обустройства лагеря. Пять тысяч человек — огромный груз, который тяжко давил на плечи. Накормить их непростая задача, а здесь, в порту, цены гораздо ниже. При малейшей оплошности командира легион, словно саранча, мог проесть все привезенное из Испании золото. Хорошо хоть, что в гостиницах и домах терпимости солдаты расплачиваются из собственного жалованья.

Мысль о доме, о собственном поместье одновременно и взволновала, и расстроила Юлия. Да, он увидит подросшую дочку, сможет погулять с ней по берегу реки, которую отец запрудил так, что теперь она течет по их земле. Вспомнив отца, Цезарь перестал улыбаться. Семейный склеп ждал его как раз по дороге в город, так что первым делом ему предстояло встретиться с могилами ушедших близких.

Вдохнув горячий воздух бассейна, Красс сел на верхнюю ступеньку. По контрасту с разгоряченным телом мрамор казался почти ледяным, и перепад температур создавал ощущение волшебной легкости. Однако где-то в районе шеи все-таки чувствовался узел напряжения, и поэтому, не прекращая беседы, консул махнул рукой, подзывая раба, чтобы тот хорошенько помассировал его.

Все те, кто составлял ему компанию в приятном времяпрепровождении, были его приближенными и проявляли почтительность и верность. Еще бы! Ведь каждый из них ежемесячно получал солидное денежное вознаграждение! Красс прикрыл глаза: раб принялся растирать плечи и шею сильными руками. Наконец, вздохнув от удовольствия, он заговорил снова.

— Мое служение в качестве консула не оставило заметного следа в городе, друзья, — произнес он. Компаньоны застыли в недоумении и нерешительности. Прежде чем они успели прийти в себя и произнести что-то, приличествующее случаю, Красс продолжил, подчеркивая каждое слово: — Я надеялся, что удастся сделать гораздо больше. Слишком мало свершений, указав на которые можно с гордостью заявить, что это дело моих рук. Судя по всему, заново заключенные торговые соглашения — это совсем не то, что волнует кровь наших сограждан. — Консул мрачно взглянул на приближенных и нарисовал на гладкой поверхности воды замысловатую фигуру. — Да, конечно, когда они жаловались на голод, я давал им хлеб. Но он заканчивался, а серьезных изменений не происходило. Я давал деньги на проведение скачек и на ремонт храма. И вот теперь я спрашиваю себя, вспомнят ли наши граждане когда-нибудь этот год и мое консульство.

— Мы поддерживаем тебя, — произнес кто-то.

Красс кивнул, не скрывая горечи.

— Видите ли, я не выигрывал войн им во благо. А потому они поют хвалу Помпею, совсем забыв старика Красса.

Приближенные избегали смотреть друг другу в глаза, опасаясь увидеть в них подтверждение слов консула. Красс словно почувствовал неуверенность и заговорил намеренно твердым голосом:

— Я не хочу, чтобы год моего служения оказался забытым, а потому купил для них еще день скачек. Это лишь начало. Пусть те, кто пользуется моей рентой, выберут лучшие билеты и приведут с собой семьи. — Замолчав, консул поднял руку, прося стакан прохладной воды, и раб, прервав массаж, исполнил пожелание. Красс снисходительно улыбнулся юноше и продолжил: — Уже готовы новые сестерции, на которых изображен мой профиль. Мне потребуется ваша помощь в распространении денег, друзья. Они должны попасть в самые бедные дома, причем не больше чем по одному на каждого взрослого члена семьи. Вам придется нанять охрану и носить с собой только небольшое количество монет.