– Проекции! Ты строишь точные копии предметов, окружающих тебя. Безумие! Это просто невероятно!

– Но я не так невероятен, как ты, – говорит он под впечатлением, – Эмма, только Фарран понял это сразу, когда Николас представил меня ему в онлайн-видеоконференции два года назад. С тех пор я мечтал обучаться у него лично.

Не знаю, что сказать на это.

Рука снова становится видимой, и он протягивает ее мне.

– Мир?

Мы воевали до сих пор?

– Хорошо.

Он улыбается, не показывая зубы, и убирает руку назад так быстро, будто у меня заразное заболевание.

Такси, которое довезло Джеймса Миллера до желтого двухэтажного дома в Кинсейле[8], было уже третьим транспортным средством, которое он использовал за последние полтора часа. Прибрежный город, довольно оживленный в это время года, находится всего в тридцати минутах от Корка. Но эти чертовы необходимые меры предосторожности… Как только Миллер входит в гостиную, сразу же стягивает с головы парик с бородой, тяжело отдуваясь.

– Сперва Аарон, а прошлой ночью Колин. Не говорите мне, что эти несчастные случаи – случайность, Макэнгус!

Почему главарь соколов никогда не присутствует и ему приходится разбираться с этими неприятными стычками?

А сам-то как думаешь? Зачем еще ему нужна мантика?

– Не вините меня! Вы же знаете, я перешел на другую сторону. – Якоб указывает на кресло перед собой, но Миллер предпочитает стоять.

На его щеках появляются красные пятна, и голос становится резким.

– Если бы я не убедил этих двоих нанести Фаррану удар в спину, они сейчас были бы живы! Теперь будете отрицать, что эту прекраснейшую стратегию вы с этим мерзавцем придумали, чтобы разоблачить крыс в ваших рядах и покончить с ними?

Миллер слишком долго держит в кармане пиджака правую руку. Сегодня слишком жарко. Он тучный. Но капли пота струятся по лбу отнюдь не от жары, он похож на мигающий красным светофор.

Якоб едва сдерживается от смеха. Бешеный бык, слепо следующий за красной тканью.

Но страх Миллера можно понять. Пот стекает по его шее. Фарран выяснил, кто из его людей перешел на другую сторону, и разобрался с ними, Миллера ждет подобная участь.

– Это был ваш выбор. А теперь уберите пистолет и сядьте, чтобы мы могли поговорить.

Челюсть Миллера дергается. Он медленно вытаскивает оружие из кармана пиджака и наставляет на Макэнгуса.

– Сможете ли вы отразить пули с помощью телекинеза?

Если бы он хотел выстрелить, уже сделал бы это.

– Вы уверены, что хотите проверить это? Боже, Джеймс, разве не понимаете, что ваше недоверие – просто вода на мельницах Фаррана?

Они таращатся на пистолет еще некоторое время. С фырканьем Миллер наконец бросает его на журнальный столик, снимает пиджак и позволяет себе упасть в кресло.

Якоб наливает ему чашку чая.

– Знаю, что вы чувствуете сейчас. Но это не ваша вина. Согласно нашей последней информации, новый босс пиктов – Каллахан.

Миллер вскакивает с кресла, как будто его ужалил скорпион.

– Вот именно! – кричит он и в запале бьет ладонью по бедру.

– Это значит, крови станет гораздо больше, чем раньше. Каллахан никогда не был брезгливым… – он игнорирует провокационный смех своего коллеги, – и после исчезновения своего сына, как говорят, стал чрезвычайно непредсказуем и капризен. Он идет на открытую провокацию. Аарон и Колин скомпрометировали себя как шпионы, игнорировали приказы Фаррана и даже угрожали уволиться, а это было огромной ошибкой. Монтгомери совершенно точно советовал им не вызывать никаких подозрений, пока план не будет приведен в исполнение. Они могли бы просто кормить Фаррана ложной информацией и выжидать.

– Как будто я этого не знаю! – Миллер скрещивает руки на груди. – Говорил ведь им это сам, и не раз. Но Аарону показалось, что Фарран уже практически за решеткой, после разговора с Монтгомери. Он был тем еще всезнайкой. Боже, будь милостив к его душе.

– Аминь, – Якоб усмехнулся.

– Просто заткнитесь, Макэнгус! – Миллер наклоняется вперед, указывает на пистолет на столе и смотрит на него. – Я лучше застрелюсь, чем стану похожим на вас!

Еще одна такая ошибка, и Миллер взорвется.

Якоб вздыхает и неохотно проглатывает ответ, который крутится на языке. Сокрытие истинных чувств под покровом цинизма стало настолько обычным делом, что для того, чтобы заговорить честно, ему требуется некоторое время.

– Мы на войне, Джеймс. Вы не можете винить себя за все, что идет не так. Подумайте о будущем…

В коридоре слышится гул, долетающий через открытую дверь, и голос, переполненный энтузиазмом, начинает с порога:

– Ты не поверишь, Якоб! Фарран… – Дэвид Штайн застывает как вкопанный, увидев Миллера, – что здесь происходит?

– Макэнгус только что продемонстрировал мне, что может остановить пулю, – с абсолютной серьезностью отвечает Миллер.

У Дэвида отвисает челюсть.

– Без шуток!

Ну, замечательно.

– Нет, – рычит Якоб, ядовито улыбаясь Миллеру.

– Ну! Что насчет Фаррана?

Дэвид улыбнулся ему, как будто лошадь, на которую он поставил на скачках все свое состояние, только пересекла финишную черту.

– Твоя дочь отправила Фаррана на больничную койку и в качестве подарка получила поездку в Нью-Йорк.

Ох.

ЧТО?

«Инглвудские вороны».

Заявляют блестящие золотые буквы в викторианском стиле нью-йоркского отделения так же уверенно, как черные анодированные ворота и высокие стены, защищающие все тайны от любого постороннего. Чтобы не оставалось никаких сомнений, перед зданием стоят охранники, они держат в руках штурмовые винтовки с тем же спокойствием, с которым я школьный рюкзак.

Добро пожаловать в новую тюрьму, Эмц.

– После проверки внутри будет попроще, – смеется Джек, когда замечает мой взгляд.

Просто сказка.

Мы медленно едем по узкой тропинке старой аллеи. Порывы ветра треплют листья кленов и каштанов, наводят беспорядок в их кронах, мелькают цвета от зеленого до золотисто-желтого, от огненно-красного до коричневого. Дорожки покрыты пыльцой и лепестками цветущих деревьев, как и прилегающие луга. Красочный праздник природы. Вот бы Фай увидела это.