– Не стоит переживать. Я два дня сидел взаперти в доме в компании шестнадцати бывших зэков, которые запросто могли слететь с катушек. Я должен глянуть на ваши документы прежде, чем покажу вам это.

Тинкер протянул ему значок в обложке. Взгляд собеседника скользнул от удостоверения на его лицо и обратно.

– О'кей, детектив. Вы пробовали найти в кабинете Дойла копию этого досье?

Тинкер кивнул. Последние двадцать минут он, натянув латексные перчатки, просматривал каждое досье и каждую бумажку на столе Дойла и в нем, включая даже запертые ящики.

– Нет ровно ничего с именем Уэйнбека, кроме заметки в ежедневнике Стива о вчерашней встрече.

Вздохнув, Стедман направился к мягкой скамейке у стены. Сев, он поставил свою сумку меж ног и извлек толстую папку.

– Курт Уэйнбек. Три года из пяти провел в тюрьме Стиллуотер. В пятницу получил условно-досрочное освобождение – шесть месяцев он проведет со мной и моими ребятами.

– Что за ним числилось?

– Вот это. – Стедман протянул ему пачку фотографий.

Даже офицер полиции Чалмерс поежился, когда увидел верхнюю из них.

– Иисусе. Что это такое?

– Так выглядела его жена, – объяснил Стедман, – когда он в последний раз с ней разбирался. У нее была беременность семь с половиной месяцев.

Тинкер присмотрелся к фотографии. Разглядывая ее, теперь он смог опознать на ней человека – но лишь смутно. Он просмотрел остальные снимки изуродованного лица и положил их вниз изображением.

– И ты хочешь сказать, что он получил за это всего три года?

Стедман вздохнул и стал рыться в остальных бумагах в папке, пока не нашел историю болезни жены.

– Веришь или нет, но и она, и ребенок выжили. Шесть месяцев в больнице и за последующие два года чуть ли не миллион операций, чтобы заново собрать ее. Вот она-то и есть причина, по которой я хочу, чтобы ты перерыл все вокруг в поисках досье, что было у Дойла. Только в нем, и нигде больше, можно найти адрес этой женщины.

– У тебя самого его нет?

– Никто не имеет доступа к адресам жертв, которым необходимо скрыться из вида. Даже суд. Дойл обладал им, потому что должен был сообщить ей, когда ее бывший выйдет на свободу, и можешь прозакладывать свою задницу, что он глаз не спускал с этого досье.

– То есть он не мог оставить его дома.

– Я долго работал с ним. Он даже не мог взять домой это досье с той информацией, что в нем содержалась. Он держал его здесь под замком вместе с другими конфиденциальными сведениями. Ты уверен, что проверил все закрытые ящики?

Тинкер звякнул связкой ключей.

– Все до одного.

– Значит, мы имеем пропавшего досрочника, пропавшего куратора – а теперь пропало и досье с адресом жертвы в нем. – Стедман вытащил сигарету, наклонился вперед и закурил. Никто не упомянул о запрете курить в помещении. – У меня есть копии документов открытого суда. После развода она вернула себе девичью фамилию. Джули Олбрайт. Это все, что я знаю и могу дать тебе, кроме чертовской кучи сведений об общении с такими парнями, как Уэйнбек. – Стедман поднял голову и в упор посмотрел на Тинкера. – Он ищет ее, детектив.

Шериф Айрис Риккер казалась такой миниатюрной за рулем большого внедорожника, что Магоцци оставалось лишь надеяться – она все же дотянется до педалей. Он устроился на месте пассажира и позволил Джино залезть на заднее сиденье – там обзор через ветровое стекло ограничен, и у него будет меньше возможностей ждать самого худшего. Поток комментариев Джино по пути сюда чуть не свел его с ума, а уж он-то привык к ним. Он прикинул, что этим утром шерифу ни к чему дополнительные переживания.

Джино просунул голову между передними сиденьями:

– У этой штуки обе оси работают?

Айрис кивнула:

– Они всегда работают.

– Неужто? Вы уверены? Потому что я думаю – на панели должен быть огонек или что-то такое, говорящее, что обе оси работают. Верно?

– Скорее всего, что да. – Она осторожно выползла со стоянки.

– Я его не вижу.

– Что именно?

– Сигнала от двух ведущих осей.

Айрис посмотрела на Магоцци, который сдерживал улыбку.

– Вот он, Джино. – Магоцци показал на центральную консоль.

Джино откинулся на сиденье.

Пока они сползали с холма к озеру, место преступления и окружающая обстановка все отчетливее проступали из белой круговерти снега: там стояли служебные машины полиции округа и штата, фургоны криминалистов и несколько гражданских машин, которые, как Магоцци надеялся, принадлежали свободным от службы полицейским, а не случайным зевакам. Слава богу, никаких журналистов. Но самой заметной была ярко раскрашенная палатка со звездами и полосами и размалеванной физиономией улыбающегося клоуна, которая стояла прямо на льду замерзшего озера.

Джино снова наклонился вперед:

– А это что за чертовщина? В городе гастролирует цирк – или что?

– Это место преступления, – ответила Айрис.

– Прекрасная палатка, – заметил Джино. – Как нельзя лучше соответствует настроению. А леденцы тоже будете давать?

Насколько Айрис знала, она была лишена умения выходить из себя. Кошки прыгали ей на колени, мужчины ее обманывали, старшеклассники, которым она преподавала, большую часть времени не обращали на нее внимания, и она никогда не испытывала желания выпалить убийственный ответ. Может, потому, что для нее кошки, мужчины и старшеклассники были на одном умственном уровне – все создания, которые не способны меняться, биологически обречены вести себя определенным образом. Или, может, просто потому, что сопротивляться было не в ее натуре. Она чувствовала, что детектив Джино Ролсет собирается все это изменить, и она сделала над собой усилие, чтобы сохранить ровный тон голоса.

– Прокатный магазин «Боб» на Мейн-стрит был настолько любезен, что пожертвовал ее. Это все, что мы успели раздобыть.

Джино хмыкнул.

– Прекрасно. Нам остается только увидеть здесь всех ребятишек округа, которые прибегут покупать билеты.

– Может, мы поставим вас у входа, и вы будете отпугивать их своим большим револьвером, – вежливо сказала Айрис и тут же закрыла рот, удивляясь, как у нее могли вырваться такие слова.

– Ну, насколько я вижу, у вас револьвер больше, чем мой. Кроме того, как я слышал, иметь дело с детьми было вашей работой.

Магоцци немного поерзал на пассажирском сиденье и прикрыл глаза.

Айрис подрулила к пустому месту на стоянке и поставила машину на тормоз. Значит, вот в чем дело. Не в том, что надменный городской коп свысока смотрит на своего сельского коллегу. Все дело в ней, в учительнице английского языка, которая нацепила бляху шерифа. В женщине со значком шерифа. Наверное, он вообще ненавидит женщин. Свинская половая дискриминация. Но может, он опытный и добросовестный детектив, который не хочет, чтобы в столь важном расследовании путалась под ногами такая неопытная личность, как она. И видит бог, она не может осуждать его за это. Если и имелось то, в чем Айрис не сомневалась, так это был уровень ее некомпетентности.