правило, подобные постановления примерно в три раза короче). Длина документа указывала на хорошую проработанность вопроса судьями. Из 9 членов суда только 1 проголосовал против вынесенного решения.

Как только решение Верховного Суда было обнародовано, судья округа Кайохога, на территории которого расположен Бэй-виллидж, выступил с заявлением для прессы, в котором сообщил о немедленном возбуждении повторного процесса по делу «народ против Сэмюэля Шэппарда». Подобная реакция была предсказуема, ведь оправдание Шэппарда Верховным Судом автоматически означало, что убийство его жены признавалось нераскрытым.

Прокуратура округа вернулась к закрытому было уголовному делу и начала повторное расследование. Во многом оно носило формальный характер и опиралось на документы, собранные прежде, поскольку новых ценных свидетелей обвинение найти не смогло (или не пожелало). Место убийства к осени 1966 г. уже исчезло: Кливленд в условиях бурного экономического роста страны разрастался и богател, а Бэй-виллидж всё более благоустраивался, а потому участок Сэма Шэппарда был продан, и дом, явившийся местом преступления, пошёл под снос.

Прокуратура округа построила новое обвинение против Сэма Шэппарда-старшего не на новых фактах, а на переосмыслении старых. Или, если говорить точнее, на переносе акцентов. Обвинительное заключение, представленное в октябре 1966 г. в окружной суд прокурором округа Корриганом (это однофамилец прежнего адвоката Сэма Шэппарда, не имевший к тому никакого отношения), имело несколько существенных отличий от прежнего. Документ обходил молчание ряд моментов, представлявшихся прежнему обвинению весьма существенными, в частности:

— оставлял открытым вопрос об орудии убийства. Напомним, что с лёгкой руки коронера Гербера в 1954 г. обвинение доказывало, что орудием убийства явился некий медицинский инструмент, извлечённый убийцей из докторского саквояжа. Теперь же никто в прокуратуре не пожелал вспоминать об этом опрометчивом умозаключении. В 1966 г. обвинение считало, что содержимое саквояжа Сэма Шэппарда оказалось вывалено на пол не в целях поиска подходящего орудия убийства, а для имитации ограбления и похищения ампул с наркотиками;

— обвинительное заключение обошло полным молчанием факты адюльтера Сэма Шэппарда, доказанные в 1954 г. Может показаться невероятным, но о Сьюзен Хейс и намерении обвиняемого развестись с женою в этом документе не упомянуто ни разу! А ведь на фактах неверности мужа прокуратура прежде выстраивала всю собственную версию событий! Разумеется, отказ от такого благодатного для фантазий материала, как супружеская неверность, произошёл вовсе не случайно. Прокуратура была в курсе того, что Ли Бейли активно собирал сведения о чете Шэппард среди жителей Бэй-виллидж и сумел-таки отыскать нечто, способное скомпрометировать погибшую. В свете этого открытия симпатии присяжных вполне могли оказаться на стороне обманутого мужа, который убил неверную жену в состоянии аффекта и, отсидев в тюрьме 10 лет, уже искупил свою вину. Что именно узнал Ли Бейли, никто толком не знал, да и сам адвокат, рассказывая об этом в своей книге, изданной в 1971 г., оказался предельно аккуратен в формулировках, но очевидно, что прокуратура весьма серьёзно отнеслась к его розыскам. Поэтому отказ от упоминаний адюльтера представлял собою своеобразный «ход конём» со стороны окружного прокурора (как станет ясно из дальнейшего — хорошо продуманный и отчасти удавшийся);

— обвинение полностью отказалось от «педалирования» темы «саморанения» обвиняемого. На суде 1954 г. из тезиса об отсутствии многочисленных ударов по голове Сэма Шэппарда представитель обвинения пытался сделать вывод об имитации им нападения на себя. Поскольку многочисленные медицинские специалисты в один голос заявили о серьёзности полученных Шэппардом травм, попытка эта оказалась неудачной. На новом судебном процессе обвинение сменило тактику: по новой версии событий ранения Шэппарду причинила… убитая им жена. Чем именно умудрилась так сильно ударить здорового мужчину хрупкая 55-килограммовая беременная женщина — да притом спросонья! да притом по затылку! — обвинение объяснить не смогло. Можно сказать, что этот вопрос окружная прокуратура обошла с ловкостью слона в посудной лавке;

— обвинение не стало утруждать себя детализацией мотивов преступления, ограничившись указанием на «спонтанно возникший семейный конфликт». Видимо, в прокуратуре сочли, что воображение судьи и членов жюри присяжных дорисует необходимые детали… Что это за конфликт? почему возникший и как протекавший? кто был его зачинщиком? не являлся ли обвиняемый защищающейся стороной? — ответы на эти вопросы прокуратура вынесла «за скобки», понимая, что ничего конкретного сказать об этом не сможет. Во всяком случае, основываясь на материалах расследования;

— фактически всё обвинение по «версии 1966 г.» строилось вокруг того факта, что на часах Сэма Шэппарда-старшего, найденных в зелёном мешке за домом, имелась кровь, в то время как на теле самого обвиняемого крови не было. Из этого формального противоречия делался вывод, что Сэм Шэппард предпринял целенаправленные усилия по устранению следов крови убитой им жены со своего тела. Другими словами, он разделся, рефлекторно снял с руки часы, после чего принял душ. При этом он упустил из вида, что свежая кровь на часах засохла, и когда он через час-полтора опустил часы на короткое время в воду (дабы вызвать их остановку), кровь не смылась. Прокуратура считала, что наличие крови на часах однозначно указывает на тот факт, что кровь была и на теле самого Шэппарда. Но раз её не оказалось в 6 часов утра — значит, он её предусмотрительно смыл;

— по мнению прокуратуры, обвиняемый с момента убийства жены не отходил далеко от дома и не спускался к озеру. Именно поэтому полицейский Дренкхан видел мокрые следы лишь на трёх верхних ступенях лестницы, ведущей к воде;

— из новой редакции обвинительного заключения исчезло упоминание об огне в камине дома Шэппардов, следы которого якобы видела Эстер Хоук. Само по себе упоминание разожжённого камина могло бы показаться несущественным, однако в 1954 г. это обстоятельство призвано было укрепить точку зрения обвинения, согласно которой Сэм Шэппард действовал по заранее разработанному плану. Огонь в камине он развёл якобы, чтобы сжечь свою окровавленную футболку, которую, напомним, следствию так и не удалось обнаружить. Таким образом, свидетельство миссис Хоук о горячих углях в камине первого этажа дома Шэппардов оказалось тогда очень к месту. Теперь же обвинение предпочло об этом вообще не вспоминать, ибо новая мотивировка убийства («спонтанный семейный конфликт») не укладывалась в прежнюю схему;

— вообще же, обвинение полагало, что Сэм Шэппард действовал спонтанно, не имея ясного плана, по ходу дела пытаясь придумать правдоподобную версию случившегося в ночь с 3 на 4 июля 1954 г. Именно этим и объяснялась, по мнению прокуратуры, явная внутренняя нелогичность картины преступления, которому убийца безуспешно постарался придать вид ограбления. Инсценировка, однако, оказалась разоблачённой, ведь из дома Шэппардов фактически ничего не пропало: исчезновения же наркотиков из докторского портфеля и нескольких десятков долларов из портмоне Сэма-старшего проверке не поддавались.