работу, ты помогаешь врагу, у которого в плену страдают твой отец, брат, сестра. Они стонут и ждут помощи освобождения из рабства. Помоги Красной армии освободить ваших родных. Ни одного прогульщика! Ни одного не выполняющего сменного задания! Помните, что если стоят ваши станки, значит, молчит на фронте пулемет у бойца, значит, плачет твоя голодная мать и сестра под игом фашистских псов».

За отличную работу от заместителя министра получили пятьсот килограммов муки. Прямо в цеху установили печь и пекли булочки. Выдавали как поощрение передовикам, многодетным и тем, кто оставался сверхурочно после двенадцатичасовой смены. Цех получал и такую премию – талончик на двадцать литров водки. Водку меняли на базаре на продукты. И все равно люди умирали от истощения прямо на рабочем месте…

Утром 13 октября 1941 года прошло собрание московского актива. Обсуждали, как защитить город. Решили формировать роты и батальоны из коммунистов и комсомольцев, быстро обучить и влить в действующие части. Вооружить за счет внутренних резервов:

– Оружия не хватает.

Немецкие танковые группы прорвали советскую оборону с неожиданной легкостью, хотя войска Западного, Резервного и Брянского фронтов месяц стояли в обороне и должны были подготовиться к немецкому наступлению. Стало ясно, что Москва в опасности. Сталин распорядился заслониться от немецких танковых частей московским народным ополчением, потому что кадровая армия – по его вине и по вине бесталанных выдвиженцев-генералов – была частично разгромлена, частично взята в плен…

Какие будут указания?

Первым секретарем московского горкома и обкома комсомола в июне 1941 года стал Анатолий Пегов. Его брат, Николай Михайлович, сделает большую карьеру, на последнем при Сталине XIX съезде будет утвержден секретарем ЦК партии.

Горком и обком комсомола располагались в Колпачном переулке. В столичном горкоме работало немногим более двадцати человек – четыре секретаря, два заместителя заведующих отделами, два заведующих секторами, десять инструкторов, статистик, бухгалтер, технический секретарь и две машинистки.

Отделы: организационно-инструкторский, студенческой молодежи, школ, военно-физкультурный, пропаганды и агитации, по работе среди комсомольцев и молодежи промышленности и транспорта. В условиях военного времени появился отдел по работе комсомольских организаций на дровозаготовках, ввели должность секретаря МГК ВЛКСМ по работе комсомольских организаций авиационных предприятий…

На пленуме горкома партии руководитель столичного комсомола Анатолий Пегов жаловался на старших товарищей:

– Комсомольская организация собрала более двадцати тысяч пар лыж, но нехорошие вещи получаются. Доватор пишет нам в горком: «Дайте триста пар лыж, необходимых для боевых действий». Мы связались с горкомом партии. Лыжи лежали на базах. И до сих пор они там лежат. А на фронте они до зарезу нужны.

Генерал-майор Лев Михайлович Доватор командовал кавалерийским корпусом. Он станет Героем Советского Союза и погибнет в битве за Москву.

– Вообще говоря, запас должен быть, – заметил второй секретарь горкома партии Георгий Попов.

– Но лыжи нужны фронту, – возразил Пегов.

– Маленькая поправка, – сказал руководитель военного отдела горкома партии Александр Иванович Чугунов, – собрано лыж не двадцать тысяч, а двенадцать тысяч восемьсот.

– Мне сведения дают комсомольские организации, и по этим сведениям собрано двадцать тысяч пар, – ответил Пегов. – Распорядительности нет в этом деле. Скажу о подготовке разведчиков. Мы их готовим по районам. Товарищи делают замечательные дела. Мы отобрали лучших разведчиков. Но в областном управлении НКВД (начальник – товарищ Журавлев) нет достаточной поворотливости. Мы подготовили людей, а их у нас не берут. Товарищ Журавлев, надо пооперативнее работать!..

Комсомольская жизнь шла обычным руслом – придумывали все новые почины, хотя, казалось бы, реальных дел хоть отбавляй.

– Мы начали сталинскую вахту – после доклада товарища Сталина, – с воодушевлением рассказывал первый секретарь горкома Пегов. – Объявили комсомольцам, что они, встав на вахту, должны перевыполнять план. Молодежь берет на себя обязательство выполнять до окончания войны по две-три нормы. Надо им помочь. А нам звонят: «Какие были указания по этому поводу?» Ну, какие же должны быть указания?!

– А не оказывается на деле так, что молодежь призывают встать на вахту, – резонно заметил один из участников пленума, – а в результате оказывается – мыльный пузырь?

В аппарате превыше всего ценились дисциплина и послушание. Как делались карьеры в то время? Власть подбирала себе серых, не очень образованных, безынициативных, но удобных исполнителей. На нижних этажах еще встречались подготовленные профессионалы. Чем выше по номенклатурной лестнице, тем ниже уровень компетентности. В октябрьские дни сорок первого это стало очевидным.

Записывались добровольцами

Когда бездарные и неудачливые генералы потеряли свои войска, когда большие начальники позорно бежали из столицы, когда одни готовились встретить немцев, а некоторые дамы устремились в парикмахерские – делать прически, другие сказали себе: «Это мой город, немцы войдут в него только через мой труп». Они занимали боевые позиции по всей Москве, в самом центре, на улице Горького… Защищать свой город предстояло самим москвичам. Они собирались сражаться за каждый квартал, за каждую улицу, за каждый дом. Как это будет потом в Сталинграде.

Студенческий билет давал право на отсрочку от призыва, поэтому записывались добровольцами. Молодые люди, комсомольцы и некомсомольцы, уходили на фронт – одни в ополчение, другие в разведывательно-диверсионные отряды.

«В Москве – паника, – вспоминала студентка пятого курса 1-го медицинского института Надежда Оцеп. – Трамваи не ходят. Мелькают легковые и грузовые машины, нагруженные людьми и скарбом. У Никитских ворот, напротив церкви, где венчался Пушкин, грабят продуктовый магазин.

Мы идем в институт пешком. Но занятий нет. Нас вызывают в административный корпус и вручают дипломы с написанным от руки словом «с отличием». Через неделю основной профессорско-преподавательский состав уезжает в эвакуацию. Я иду в военкомат. Он работает круглосуточно. Глубокой ночью меня вызывает военком, и через полчаса выхожу от него с направлением в город Барыш Куйбышевской области, где формируется будущая 55-я стрелковая дивизия».

Из знаменитого в те годы Института истории, философии и литературы многие ушли на фронт в первые же дни войны. Это был лучший гуманитарный вуз того времени.

Как выразился один из выпускников, ИФЛИ оказался вузом молодых поэтов, безбоязненных полемистов и творчески мыслящих философов. Институт появился на свет в результате выделения из состава Московского университета гуманитарных факультетов. В 1939 году институту присвоили имя Н. Г. Чернышевского. Институт состоял из четырех факультетов – филологического, исторического, философского и экономического. Располагался институт в Сокольниках, в Ростокинском проезде.

Учившийся в ИФЛИ сын посла и сам будущий посол Олег Трояновский писал, что «во время майских и ноябрьских демонстраций по пути на Красную площадь, проходя мимо определенного места, было принято хором кричать: «Да здравствует Борис Леонидович Пастернак!»

Конечно, перед войной Борис Пастернак еще не воспринимался властью как диссидент, но само по себе приветствие поэту во время демонстрации было фантастическим вольнодумством.

Институт задумывался как кузница идеологических кадров, но там собрались лучшие преподавательские кадры, которые вышли далеко за рамки этой задачи. Учиться в институт приходила и