– Высота три тысячи. Угол атаки…

Ничего лишнего. Только то, что действительно важно, то, что может помочь им обоим. Биллу показалось, будто он чувствует, как от его напряжённых до предела мышц через побелевшие пальцы тянуться нити новых нервов. Они проходят через десятки метров управляющих цепей, гидроприводов, механических тяг и входят в его новые мускулы, приводящие в движение элероны, закрылки, рулевые плоскости. Теперь он не просто тянет штурвал – «на себя и чуть вправо!». Вместе с самолётом он взваливает на плечи набегающий воздушный поток, пытается вклиниться в него, оттолкнуться, выровняться, перейти от пугающего безнадёжного падения к своему нормальному, естественному состоянию – полёту. Им очень мешает покалеченная левая часть тела. Она всё время тянет их вниз, норовит опрокинуть, завертеть, обрушить на острые древесные пики. Вместе они стараются не допустить этого, напрягаютсяизо всех сил: «На себя и чуть вправо. На себя! Давай же, давай! Вместе! На себя… и чуть вправо…».

* * *

– Послушай меня, я не возражаю против того, что твои ребята сбили нарушителя, – генерал армии Нефёдов говорил, стоя у окна, из которого открывался вид на лужайку возле летней президентской резиденции. – В конце концов, это их работа. Я просто хочу уяснить для себя полную картину происшествия, прежде чем пойду на доклад к президенту. Вот, например, мне не совсем понятно, были ли сделаны предупредительные выстрелы, была ли попытка принудить самолёт изменить курс или наш пилот сходу влепил ему ракету.

Из зарослей постриженных кустов на противоположной стороне лужайки высунулась рыжая кошачья морда. Пригнувшись почти до самого газона, морда двигалась из стороны в сторону, обозревая открытое пространство. В трубке, которую держал начальник генерального штаба, вздохнули. Потом знакомый голос заговорил:

– Михаил Петрович, при всём моём желании я не могу дать тебе сейчас полного подробного отчёта. Во-первых, истребитель, сбивший нарушителя, ещё в воздухе. Всё, что мне известно и о чём я тебе докладываю, я знаю из устного рапорта старшего дежурного офицера полка перехватчиков в Петрозаводске. Он сказал – дословно – «при попытке произвести предупредительный огонь цель была поражена». Как, что и почему – это мы всё узнаем, когда пилот напишет свой рапорт, когда специалисты проверят бортовые самописцы, всё по полной программе. Пока ясно одно: нарушителем был крупный двухмоторный самолёт неизвестной принадлежности и назначения. На попытку установить контакт с экипажем нарушитель не отреагировал, так что версия с беспилотным управлением по-прежнему остаётся актуальной. Предупредительной очередью с нашего истребителя – заметь, очередью из пушки, а не ракетой – у неизвестного самолёта был повреждён один двигатель и, возможно, фюзеляж, поскольку цель начала немедленное снижение.

– И что это значит? – краем глаза Нефёдов видел, как рыжий котяра выбрался из зарослей и вальяжно двинулся по направлению к дому. Судя по нахальству походки, это был именно кот президента. В отличие от своего предшественника, нынешний глава государства слыл кошатником. – Ты не забывай объяснять мне ход своих мыслей, а то я не улавливаю связь между дырявым корпусом и снижением.

– Извини, Михаил Петрович. Видишь ли, в случае разгерметизации… корпуса, как ты выразился, экстренное снижение – это стандартный манёвр. Нужно быстро опуститься до такой высоты, чтобы люди на борту не пострадали от низкого давления на высоте…

– Так получается, что на борту всё же были люди? Как же ты говоришь мне про беспилотное управление?

– Чёрт! Извини… Гм… Действительно. Но это опять всего лишь гипотеза! Я тебе это и втолковываю, что пока мы во всём не разберёмся, нормальных подробностей у меня не будет! Так что сам решай, что именно стоит говорить президенту, а о чём лучше промолчать.

– Ладно, – генерал армии проводил взглядом скрывающийся за ближайшим углом здания рыжий хвост трубой. – Доложу просто, что нарушитель сбит, все подробности по окончании расследования. Но ты хотя бы уверен, что он сбит, а не просто снизился, сменил курс и удрал? Или совершил аварийную посадку?

В трубке несколько секунд молчали.

– Михаил Петрович, мы с тобой давно знакомы, поэтому скажу тебе чистую правду: я не знаю. Уверен на 90 процентов, что о вынужденной посадке речи быть не может – по крайней мере, об успешной посадке. Там сплошные леса и болота. Разве что он исхитрится вписаться в озеро. Насчёт «сменил курс и ушёл» – ничего пока не могу сказать. Второе звено истребителей долетело до места инцидента через двадцать минут и сразу приступило к поискам. Беда в том, что нарушитель снижался не по прямой, поэтому точный вектор его движения не известен. Там огромная территория. Мало того. Она почти незаселённая и никак не охраняемая. Это место – большая чёрная дыра, заросшая тайгой. Сотни квадратных километров. Ни крупных городов, ни военных объектов. Лично у меня там нет никаких ресурсов, чтобы отследить нарушителя или организовать его эффективные поиски. Если у тебя есть идеи и мы можем помочь, то я весь внимание. В остальном… Пока нарушитель был в небе, я нёс за него ответственность. После того, как мы его оттуда стряхнули… Даже не знаю, что тебе дальше сказать.

– Да и не надо ничего говорить. Ты прав. Будем надеяться, что вы свою работу сделали. А уж на земле мы попробуем как-нибудь разобраться. Но не забывай – я немедленно жду от тебя любых новых подробностей, какие только будут.

Генерал армии Нефёдов опустил телефон, всмотрелся в пустую лужайку за окном. Потом закрыл глаза и начал мысленно репетировать свой доклад президенту.

Сандрин Чанг всё-таки задремала. Поэтому когда в комнате зажёгся свет, и вокруг раздались радостные вопли и одобрительный свист, она вздрогнула и пару секунд непонимающе хлопала глазами, приходя в себя. Потолочные панели сияли на полную мощность, источники бесперебойного питания радостно пищали, ощутив приток живительной электроэнергии. Окно, перед которым она сидела, сделалось бездонно чёрным, словно его покрасили снаружи чёрной краской. Сандрин, не вставая с кресла, вытянула шею и прижалась лбом к стеклу. Сквозь контрастный водораздел между освещённой комнатой и глубокой ночью стали видны фонари внутреннего освещения на территории технопарка «Константек индастриз». Цивилизация вернулась.

Из своего кабинета появился Фрэнк Вудс. Сочные малиновые пятна на его левой щеке свидетельствовали в пользу того, что глава смены мониторинга тоже не устоял перед дремотой. Правой рукой Фрэнк энергично тёр лоб и глаза, в левой болтались «умные» очки.

– Ну что, народ? – обратился он к присутствующим. – Вынужденные каникулы закончились? Предлагаю отметить это ударной порцией кофе, горячими сэндвичами и займёмся восстановлением рабочего процесса. А я пока что выясню, откуда у нас энергия и надолго ли это счастье.

Повторять не было нужды. Весь народ, как один, потянулся в бытовую комнату. Захлопали дверцы микроволновок, холодильника, завжикали молнии на сумках тех сотрудников, кто предпочитал принцип «всё своё ношу с собой». Кофемашина загудела, зашуршала, затрещала размалываемыми кофейными зёрнами. Звякнул колокольчик торгового автомата – кто-то решил отметить возобновление работы дополнительной шоколадкой. Это, кстати, мысль! Сандрин выудила из контейнера свой тщательно продуманный и с любовью исполненный бутерброд – ломоть слегка поджаренного хлеба смазан тонким слоем сливочного масла, сверху разложены кружочки сваренного вкрутую яйца. Поверх этого немного зелени – пара листов салата и немного петрушки для бодрости духа. На зелени несколько тонких, в пару миллиметров толщиной, ломтиков ветчины, а поверх них – кружочки помидора. Помидор слегка сбрызнут растительным маслом – на этот раз Сандрин под руку подвернулось оливковое. Ну и накрывает всё это сооружение слой из сыра и смазанный майонезом второй ломоть хлеба. Майонез не для того, чтобы отложить лишнюю порцию жира на бёдрах, а исключительно в качестве строительного материала – чтобы хлеб не соскальзывал. Вся гастрономическая конструкция выглядела крайне аппетитно, основательно и выдавала явный творческий подход своей создательницы. Правда, общие габариты внушали некоторые сомнения относительно возможности совместить их с размерами ротового отверстия, однако, как известно, правильная техника позволяет поместить в рот и не такое. Сандрин любовно расправила салфетку вокруг своего бутерброда, ополоснула любимую кружку и пошла за кофе.