Оно и понятно — для того же Корфа я был всего лишь одним из агентов, которого забросили в Аудиториум и делали ставки на то, сколько я продержусь, прежде чем меня раскроют и отправят на тот свет.

Ректор тоже привязал меня, да и то больше из необходимости держать мою необузданную силушку под контролем и возможности поизучать редкий дар. И уж разумеется, что черта с два дедуля Фрейд посвятит меня в свои замыслы.

Радамант тоже говорил загадками. Помогал эпизодически, заставлял думать головой и самому копаться во всех этих делах, словно рассчитывал, что я сам приду к какому-то важному выводу. Да и семья что-то не договаривала, когда речь заходила о моем появлении в этом мире.

Порой мне казалось, что я словно шел в темноте по катакомбам, с каждым поворотам лишь углубляясь в сеть темных лабиринтов. И чем дальше заходил, тем меньше шансов у меня было выбраться на поверхность. Но и остановиться я уже не мог — каждое промедление и потеря бдительности могли стоить жизни.

А еще за мной шли другие люди — те, кто понятия не имел о том, в чем я замешан, но которые мне доверяли. И это было самое хреновое. Рисковать своей головой еще куда ни шло, а жизнями молодых ребят, каждого из которых могло ожидать светлое будущее — это уже совсем другие ставки.

— Можешь описать кабинет в подробностях? — попросил Денисов. — Вдруг ты заметила какие-то запоминающиеся детали. Может картины или фотографии или фамильные гербы…

— Думаю, будет проще считать ее память, — предложил я. — Просто перетянем образы из головы Аньки, чтобы она больше обо всем этом не думала.

Грасс поочередно взглянула на нас обоих и вздохнула.

— Неприятная это процедура. Не люблю. Но хуже, чем было четверть часа назад, уже не станет. Но учтите, что у меня высокие природные ментальные барьеры, и даже я не всегда могу на них влиять.

Я кивнул.

— Знаю. Особенность многих артефакторов. Защищает от фона при работе.

— Ишь какой умный стал, — ухмыльнулась Анька и протянула мне стакан. — Только сперва еще водички мне принеси. Сушит так, что готова пить из Невы.

Пока Грасс помаленьку приходила в чувство, а я возился с чайником, Денисов наспех прибрался — сложил все книги и конспекты Грасс в сумку, убрал следы нашего присутствия. Но купол пока не снимал — и правильно. Мы еще не закончили.

Я подал стакан Грасс, и она снова выпила всю воду залпом.

— Черт возьми, — ворчала она. — Ощущения, как будто я всю ночь пила что-то крепкое и плясала на барной стойке. А я ведь вообще не пью…

— Все еще хочешь стать психометристом? — оскалился Денисов.

Грасс невозмутимо пожала плечами и отставила стакан.

— За все в жизни нужно платить. Ничего, привыкну. Ладно, — она подобрала под себя ноги и протянула мне руку. — Давай ты первый, Соколов. У тебя быстрее получится. Считывай только с поверхности и голову мне не ломай, а то сама тебя дурачком сделаю.

Ну это вряд ли — у меня родовая защита все же посильнее будет. Но вредить Грасс я не хотел. Сам не любил влезать в головы, особенно когда дело касалось не разрушительных заклинаний — там-то пофигу, главное — врага обезвредить. А вот с более тонкими ментальными манипуляциями я всегда работал с большой опаской.

Прикоснувшись к руке Грасс и потянувшись к ее разуму, я ощутил, как она всеми силами старалась снять ментальные защиты. Кое-что из “щитов” было рукотворным — девчонка явно была неплохо подкована в вопросах безопасности головы. Их она сняла быстро. А вот природные блоки… Ух, таких я еще не видел.

Это была не родовая сила, не наследственность. Но сила сидела над ее черепушкой мощно и плохо пропускала воздействие. Здесь брать нахрапом было нельзя — пришлось с ювелирной точностью выискивать зазоры между слоями естественных блоков и не снимать, а буквально протискиваться сквозь них.

Анька зашипела.

— Аккуратнее, Соколов. Больно же.

— Прости. Стараюсь как могу. Я все-таки не настоящий менталист.

— Постарайся побыстрее. Так-то мне всегда больно — такова расплата за сильную природную защиту. Это же как на живую резать…

Я убавил силу в два раза, стараясь действовать быстрее. Пусть сниму не все воспоминания, но Анька хотя бы не пострадает. Наконец я добрался — передо мной возникли образы последних воспоминаний: лаборатория Хруцкой, книги, конспекты, шарик записи воспоминаний… Вот! Нашел.

Мне в голову хлынул поток считанных психометрических образов. По восприятию они сильно отличались от обычной памяти. Простые воспоминания были цветными и очень живыми, а психометрические казались записанными на старую выцветшую пленку.

Я зажмурился и заскрежетал зубами, но старался не дергаться и просто пустил все эти образы в свой разум.

— Стой! — рявкнул надо мной Денисов. Я почувствовал, что он тряс меня за плечи и пытался вырвать ладонь Ани из моей руки. — Остановись! Ей плохо!

Я распахнул глаза, мгновенно выпустил руку Грасс. Анька билась в припадке. Закатив глаза, она дергалась, словно ее било током. Руки и ноги плясали вразнобой, грудь тряслась, зубы отбивали чечетку.

— Дерьмо!

— Ты что с ней сделал? — Рычал Денисов.

— Ничего, — буркнул я, отпихивая парня от Ани, и тут же воззвал сразу к двум потокам — целебному и ментальному. Соединил оба, сплел в изящную вязь и, приложив руки к вспотевшему липкому лбу Грасс, направил силу прямо ей в голову. — Держись, Анют. Давай. Хорошо, что блоки сняты…

— Что мне делать? — спросил за моей спиной Денисов.

— Ничего. Ты боевик, а ей нужна другая сила.

Конвульсии прекратились, и девушка тихо сползла на пол. Денисов бережно подхватил ее и снова положил на импровизированный лежак.

— Что это было? — поднял на меня глаза он.

— Скорее всего менталка не выдержала нагрузки. Очень похоже на перегруз. Вообще странно: судя по ее защитам, она должна была выдержать нормально. Возможно, винамий так сработал.

Анька застонала и медленно открыла глаза.

— Я в порядке, — тут же сказала она. — Просто вырубило.

— Тебя не просто вырубило. У тебя чуть проводка не перегорела, — нахмурился Денисов.

— Поспать надо… Образы хоть считали?

Хороший вопрос. Денисов оборвал процесс передачи, и кое-что могло спутаться или пропасть.

— Погодите, проверю.

Я закрыл глаза и обратился к воспоминаниям, начал разбирать их, словно ленты пленки. Вот, стопка дорогой итальянской бумаги, руки в перчатках из светлой оленьей кожи, очень стильная перьевая ручка…

Стоп.

Часы. И кожаный диван у стены. Я не мог отделаться от ощущения, что уже где-то видел эти часы и помнил этот диван. Я прокрутил еще воспоминания — то, что смогла запомнить Грасс, хотя наверняка образов было больше. Скромная обстановка, хотя вся мебель была дорогая.