— Ах, мою историю… Но какую именно?

— Историю о том, как вы попали на Карибы и как оказались заключенным в Гаване. Историю, которую вы, кажется, всеми силами стараетесь утаить от всех. Вы не рассказали ее даже мисс Клеменс.

— Откуда вы, черт побери, это знаете? Вы же с ней за целую неделю и словом не обмолвились.

Остин молча пожал плечами.

— А вы хитрец, Блэкуэлл… — Англичанин сделал глоток, потом стал покачивать свой бокал. — Не хотелось бы разочаровывать вас, но никакой истории нет. Просто я оказался не в том месте и не в то время. Вот, собственно, и все.

Остин держал свой бокал в ладонях, как бы согревая его.

— Но за что вас арестовали? И каков был приговор?

Лорд Рудольф скривил губы:

— Мне не хочется вам отвечать, капитан. Несмотря на то что бренди отличное.

— На борту судна слово капитана — закон. Его приказы безоговорочно выполняются, а если нет, то назначается наказание. Только при такой системе на судне обеспечивается порядок.

— И многие капитаны пользуются этим, чтобы стать придирчивыми. Боже, помоги команде, чей капитан имеет склонность к жестокости. Но ваша команда кажется довольной, так что я считаю вас придирчивым, но без жестокости.

— Я не наказываю без причины. А за дело наказываю.

Уиттингтон отставил свой бокал и бесстрастно ответил:

— Но я не из вашей команды.

— Зато вы тут под моим покровительством. По просьбе мисс Клеменс.

— Знаю. Я навеки обязан моей спасительнице. Мне кажется занятным, что вы взяли меня на борт ради нее.

— Мне хотелось бы бросить вас на съедение акулам. Так что выбор за вами, Уиттингтон. Вы можете провести остаток плавания с удобствами или без них.

Лорд рассмеялся:

— Как гость или как заключенный — вы это имеете в виду? Я слышал о бунте и о том, как вы подавили его, пристрелив первого лейтенанта. В вашем бриге дюжина арестантов, которые уже сожалеют о своем поспешном решении свергнуть вас. Имеется еще несколько недовольных. Но никто не отваживается выступить против вас. Я не уверен, что мисс Клеменс здесь в безопасности.

Она и не была в безопасности. Но не в том смысле, в котором имел в виду Уиттингтон. Остин заставлял себя держаться от нее подальше, и это оказалось самое трудное дело в его жизни. Но он должен был держаться от нее подальше. Она сводила его с ума.

— Мы отклонились от темы. Так почему же вы попали в тюрьму в Гаване?

Уиттингтон снова взял свой бокал.

— Вижу, бесполезно уклоняться от ответа. Знаю, вы мне не поверите, но я действительно оказался не в том месте и не в то время. Я свернул в переулок и стал свидетелем драки. Двое парней развлекались, забивая до смерти третьего. Когда я попытался вмешаться, оба джентльмена сбежали, и я остался в окровавленной одежде рядом с мертвым человеком. Констебли арестовали меня на месте преступления, увели, и я стал дожидаться суда. Без сомнения, меня повесили бы. Знаю, что судья не считал меня виновным, но они были рады обвинить хоть кого-нибудь. Они позволили мне послать за моими людьми, и я стал дожидаться их. — Он сделал глоток. — Представляю себе, как они удивились, когда прибыли и узнали, что меня там нет.

— Вы очень хладнокровны для человека, едва избежавшего смерти. Даже в порту вы выглядели так, будто вышли на вечернюю прогулку. Или это просто ваши английские манеры?

— У меня не было ни малейшего сомнения в том, что меня освободят. Мой отец — маркиз Блэндсмир, человек, пользующийся большим влиянием, особенно сейчас, при продолжающейся борьбе против Франции. Не думаю, что он позволил бы своему единственному сыну и наследнику умереть в испанской тюрьме за преступление, которого тот не совершал.

Остин скрестил свои длинные ноги.

— Значит, вам повезло. Многие люди в той тюрьме никогда не увидят дневного света, если только мисс Адамс не удалось взорвать все стены. И опять-таки вам на удивление повезло — вы оказались не в своей камере, когда в тюрьму вбежала мисс Клеменс. Иначе она не нашла бы вас.

— Это просто везение, признаю. Охранники были расположены ко мне, потому что я хорошо говорю по-испански. У них также была одна слабость — они любили играть в карты на деньги. А поскольку у англичан тоже есть такая слабость, то мы поняли друг друга.

— Ммм…

Возможно, этот англичанин и был тем, кем казался — избалованным сынком богатого родителя, шатающимся по миру в полной уверенности, что ему удастся выбраться из любой передряги. Остину уже доводилось встречать таких людей.

— А почему вы оказались в Гаване?

Лорд Рудольф пожал плечами:

— Просто подумал, что мне стоит ее увидеть.

— Вы так подумали, когда уже были на Карибах?

— Вы очень настойчивы, капитан. Ну хорошо… У меня были тут дела.

— Большинство англичан ведут свои коммерческие дела на Ямайке или в других английских колониях.

— Мои дела немного шире.

— И большинство англичан не говорят бегло по-испански, — заметил Остин.

— Тут нет никакой тайны. Когда я был мальчиком, у меня был наставник, который большую часть жизни прожил в Испании. Он и обучил меня этому языку.

Черт бы побрал этого лорда с его невозмутимым лицом и языком без костей! Он что, издевается?.. Или скрывает что-то очень важное? Кто он, этот человек, — безобидный болтун… или кто-то весьма опасный?

— Когда прибудем в Бостон, я поищу корабль, который возвращается в Англию, и посажу вас на него. Без сомнения, вы хотите вернуться домой как можно скорее.

Самодовольная улыбка исчезла с лица англичанина.

— Я не спешу. Высадите меня на берег в Бостоне и забудьте обо мне, капитан.

— Почему?

— Я хотел бы осмотреть достопримечательности.

— Там нечего осматривать.

— Ах, оставьте… Бостон стал знаменитым. Колыбель восстания.

— Бостон никак не сравнится с великолепием Лондона.

Лорд Рудольф рассмеялся:

— Мне кажется, капитан, вы ревностно ограждаете от меня ваш город.

Какое-то время Остин молча разглядывал собеседника. Потом проговорил:

— Вам не очень удается роль безмозглого идиота, Уиттингтон. Предлагаю вам сбросить эту маску.

Единственный глаз англичанина посмотрел на капитана удивленно, а улыбка его стала циничной.

— Зато вы отлично ведете свою игру. Отдаю вам должное. — Лорд Рудольф отпил из своего бокала и добавил: — Не задавайте мне больше глупых вопросов, и мне не придется отвечать на них еще более глупой ложью. Мои дела ни в коей мере не вредят вам, вашему грузу, вашей команде и вашим пассажирам, Обещаю не причинять вам неприятностей.