Вообще-то никакого городского регламента, запрещающего Теду поднять крышу, не существовало; но он сумел сэкономить изрядную сумму, и необычность корта, обустроенного по его собственным чертежам, радовала его. Среди местных игроков в сквош у Теда была репутация непобедимого, если игра шла в его необычном сарае, где летом было ужасающе жарко (при плохой вентиляции), а зимой, поскольку сарай не отапливался, невыносимо холодно, и мячик превращался в настоящий камень.

Перед их единственным матчем Тед предупредил Эдди о необычности корта, но Эдди до этого только раз играл в сквош, а потому корт в сарае был для него так же труден, как и любой другой. Тед заставил его побегать из угла в угол. Сам Тед занял место в центре площадки на Т, и ему ни разу не понадобилось сделать более чем полшага в сторону. Эдди, вспотевший и запыхавшийся, не набрал ни очка, а Тед даже не раскраснелся.

— Эдди, ты сегодня похож на мальчишку, который будет крепко спать ночью, — сказал ему Тед, когда они закончили пять геймов. — Но тебе, может, так или иначе нужно отоспаться.

Тед шлепнул Эдди по заднице ракеткой. Может, он «ехидствовал», а может, и нет, докладывал Эдди Марион, которая больше не знала, что ей думать о поведении мужа.

Более насущной проблемой для Марион была Рут. Летом 58-го года у четырехлетней девочки были более чем странные привычки в том, что касалось сна. Она могла проспать всю ночь и спала при этом так крепко, что пробуждалась в том же положении, в каком и заснула, и все так же идеально укрытая. Но следующую ночь она могла проворочаться всю напролет. Она могла улечься поперек нижней части своей двухъярусной кровати и засунуть ножки между прутьев решетки; тогда она просыпалась и звала на помощь. Хуже бывало, когда ее попавшие в решетку ножки вплетались в какой-нибудь ночной кошмар — Рут просыпалась, убежденная, что на нее напало чудовище, схватило своими страшными лапами и держит, не отпускает. В этом случае девочка не только звала на помощь, чтобы ее освободили из решетки, ее после этого нужно было нести в родительскую спальню, где она засыпала, рыдая на кровати с Марион или Тедом.

Когда Тед снял было решетку, Рут стала выпадать из кроватки. Внизу лежал коврик, так что падения не причиняли ей вреда, но девочка, дезориентированная, как-то раз забрела из своей спальни в коридор. Но с решеткой или без нее, Рут преследовали кошмары. Короче говоря, у Эдди и Марион не могло быть ни малейшей уверенности в том, что их сексуальные упражнения не будут прерваны в самое неподходящее время. Девочка могла проснуться с криком или же молча появиться у кровати матери, отчего занятия любовью в хозяйской спальне для Эдди и Марион были сопряжены с известным риском, да и для Эдди, блаженствующего в объятиях Марион, рискованно было заснуть в этом положении. Но когда они занимались любовью в комнате Эдди, находившейся довольно далеко от спальни Рут, Марион беспокоилась, что не услышит крика или плача девочки или что Рут придет в родительскую спальню и испугается, не найдя там матери.

Поэтому, если они выбирали спальню Эдди, то им приходилось по очереди выходить в коридор и прислушиваться. А когда они лежали в кровати Марион, Эдди, заслышав звук ножек девочки, топающих по полу ванной, нырял с кровати вниз. Один раз он пролежал на полу с другой стороны кровати голым полчаса, пока Рут наконец не уснула рядом со своей матерью. И тогда Эдди на четвереньках выбрался из спальни. Перед тем как он открыл дверь в коридор и на цыпочках прокрался в свою комнату, Марион прошептала: «Спокойной ночи, Эдди». Рут, судя по всему, еще не успела уснуть, потому что (сонным голосом) повторила вслед за матерью: «Спокойной ночи, Эдди».

После этого стало очевидно, что когда-нибудь Эдди и Марион не услышат приближающихся к ним топающих ножек. Поэтому в ту ночь, когда Рут с полотенцем появилась в спальне матери (потому что девочка была убеждена, что ее мать — судя по производимым ею звукам — рвет), Марион не удивилась. А поскольку Эдди оседлал ее сзади, держа руками ее груди, Марион почти ничего не могла поделать. Но она все же смогла прекратить стонать.

Эдди же реагировал на внезапное появление Рут с удивительной акробатической ловкостью, хотя и нелепой. Он вышел из Марион так резко, что та ощутила пустоту и грусть, причем бедра ее все еще продолжали двигаться. Пролетев несколько метров, Эдди на краткое мгновение завис в воздухе; его неловкие старания сорвать колпак с ночника привели к тому, что сломанный ночник и сам он рухнули на ковер; лежа там, он обреченно пытался прикрыть свое срамное место открытым колпаком лампы — это показалось Марион забавным, пусть и на краткий миг.

Несмотря на крики дочери, Марион поняла, что этот эпизод травмирует Эдди надольше, чем Рут. Именно это убеждение и подсказало Марион те слова, что она сказала дочери с внешней беззаботностью: «Не кричи, детка. Это всего лишь мы с Эдди. Возвращайся в кроватку».

К удивлению Эдди, девочка сделала то, что ей было сказано. Когда Эдди снова оказался в кровати рядом с Марион, та прошептала словно бы себе: «Ну, это было не так уж худо, а? На этот счет мы больше можем не беспокоиться». Но потом она повернулась на бок спиной к Эдди, и, хотя ее плечи чуть сотрясались, она не плакала, а если и плакала, то где-то внутри себя. Однако Марион не реагировала на прикосновения Эдди или на его ласки, и ему хватило ума оставить ее в покое.

Этот эпизод был первым, вызвавшим недвусмысленную реакцию Теда. С непробиваемым лицемерием Тед выбрал момент, когда Эдди вез его в Саутгемптон на свидание с миссис Вон.

— Я полагаю, это была ошибка Марион, — изрек Тед, — но наверняка вам обоим нужно было быть внимательнее, чтобы Рут не увидела вас вместе.

Эдди ничего на это не сказал.

— Я тебе не угрожаю, Эдди, — добавил Тед, — но я должен тебе сказать, что тебя могут вызвать для дачи показаний.

— Показаний? — переспросил мальчишка.

— В случае, если возникнет спор о том, кому оставить Рут — кто из нас больше подходит для роли родителя, — ответил Тед. — Я бы никогда не позволил ребенку увидеть меня с другой женщиной, тогда как Марион не предприняла ничего, чтобы не позволить Рут увидеть… то, что увидела девочка. И если бы тебя вызвали для дачи показаний относительно случившегося, то, я полагаю, ты не стал бы лгать — это в суде-то.

Но Эдди по-прежнему молчал.

— Насколько я понял, это была задняя позиция — только, пожалуйста, не думай, что у меня какая-то личная антипатия к этой или какой-либо другой позиции, — быстро добавил Тед, — но я полагаю, что ребенку собачья поза могла показаться особенно… анималистической.

Лишь на одну секунду Эдди допустил, что Марион сама рассказала об этом Теду, но потом Эдди с упавшим сердцем понял, что Тед разговаривал с Рут.

Марион решила, что Тед, видимо, постоянно, с самого начала расспрашивал Рут: не видела ли девочка вместе Эдди и маму? А если вместе, то как вместе? Внезапно все, что недопонимала Марион, стало ясно.

— Так вот почему он нанял тебя! — воскликнула она.

Он знал, что Марион возьмет Эдди в любовники, а Эдди не сможет противиться ей. Но хоть Тед и полагал, что знает Марион как облупленную, он знал ее недостаточно, чтобы понять — она никогда не будет сражаться с ним за право оставить себе Рут. Марион всегда знала, что девочка для нее потеряна. Она никогда не хотела Рут.