Он кивнул, и тогда она ударом коленей пустила свою кобылу легкой рысью. Конь Книжника потрусил за ней.

До Тауна оставалось тридцать две мили пути.

Момент, когда Болота заканчиваются и начинаются Пустоши, пропустить нельзя, потому что воздух меняется на вкус.

Ветер, дующий с востока, мгновенно высасывает из него отдающую тухлятиной сырость, терпкий, с гнильцой, запах ряски и застойной воды. Воздух становится сначала теплым, а потом почти горячим и шершавым, наверное, из-за цветочной пыльцы, от которой невыносимо чешется в носу.

Бегун чихнул, высморкался в пальцы и стряхнул сопли на землю.

Перед ними простиралось море из колышущихся трав, низкого кустарника и одиноких деревьев. А еще из этого моря торчали огрызки столбов и их цепочка уходила к горизонту.

– Вот и шоссе, – сказал Облом, разглядывая окрестности в потрепанный бинокль. – Можем двигаться по нему. Будет на пару миль дальше, но идти удобнее.

– И безопаснее, – кивнул Свин.

– Возле Тауна тебе будет удобнее, долбон! Особенно если растяжку зацепишь! – ухмыльнулся Бегун. – Ну что там, Облом?

– Ничего.

– Как ты думаешь, она нас намного опережает?

– На день, – уверенно сказал Облом и тоже чихнул. – Как тут живут, Беспощадный помоги! Я же сейчас сдохну от этого зуда!

– Пройдет! – Бегун взмахнул рукой, давая сигнал охотникам двигаться. – Не бзди, бро! Сейчас привыкнем… День – это фигня. Догоним. Через Сити ей сходу не проскочить…

– Через Сити она как раз пройдет. Мост, вот где мы ее накроем!

– А как мы сами пройдем через Сити, чувак? – спросил Свин. – Мне в последний раз там чуть жопу не отстрелили…

– Раз всех убить нельзя, – пожал плечами Бегун, – то придется договариваться…

– Если они захотят с нами договариваться, – сказал Облом. – Ты же знаешь, между нами любви нет.

Ограждение шоссе практически сгнило, а что не сгнило, растащили кузнецы, поэтому то, что они уже вышли на дорогу, почувствовалось только тогда, когда Бегун нащупал в травяном ковре кусок бетона.

Он поднял его. Бетон крошился в руке и сыпался сквозь пальцы колючей песчаной крошкой.

– Разведчики, вперед, – приказал Бегун, и те послушно возглавили группу.

В принципе, пока можно было и не пускать их вперед, так далеко от Сити дорогу никогда не минировали, но предосторожности не помешают. Тем более, что началось все не слишком удачно.

Бегун вспомнил вкус гари вчерашнего погребального костра и поморщился. Он ненавидел все эти церемонии, воющих шаманов и то, что в такие минуты думал о собственном костре.

О собственной смерти. И думал в последнее время все чаще и чаще.

Облом шагал справа от него, Свин – слева, идущие сзади закрывали Вождям спину полукольцом.

– Где ты видел ракеты? – спросил Облом.

Бегун ткнул пальцем вправо.

– Вот там.

– Это фармеры? – поинтересовался Свин.

– А кто еще? – кивнул Бегун. – Тревога. На одной из ферм что-то случилось. Не дай нам Беспощадный попасть на их отряд…

– Срать я на них хотел, – хохотнул Свин и похлопал по автомату, лежащему на круглом животе. – Тоже мне вояки! Овце. бы! Пусть только сунутся!

Он хлюпнул носом и скривился, словно хлебнул прокисшей браги.

– Вот, бл…ь, бро, чем это так воняет? Я через сопли чую – тухлятиной несет!

– Эй! – негромко сказал Облом. – Бегун, смотри! Свин! Голову поверни!

Отряд остановился.

Слева от них над тропой возвышались остатки железной конструкции, так и не проржавевшей в пыль за все эти годы. На самом верху решетчатой фермы висели три тела. Вернее, тела в этих мешках уже едва угадывались, так как подвесили их минимум пару недель назад, а то и больше. Но недостаточно давно, чтобы плоть сгнила окончательно и те упали на землю.

Со своего ужина нехотя снялись два крупных ворона и стая мелких птичек, похожих на синиц.

– Опа-жопа! – сказал Свин и чмокнул пухлыми губами. – Пацаны из Сити висят! Точно говорю!

– Или из Тауна, – возразил Облом.

– Не, Таун – это фигня! – покачал головой Свин. – Смотри. Видишь клок кожи на плече у того, что ниже висит? Зеленое тату! У пацанов из Тауна зеленым зашквариться можно! Только синий или красный! Или – вместе!

Когда дело касалось наблюдательности и распутывания следов, Свин вовсе не выглядел дураком. Бегун не переставал удивляться тому, насколько толстяк быстро соображает в таких ситуациях.

– Вот это, Свин, фармеры, – пояснил Облом. – Их работа. А челы из Сити считали себя крутыми. Сечешь?

– Лохи, – презрительно фыркнул Свин и сплюнул под ноги.

– Точно, лохи, – хмыкнул Бегун. – Ты, Свин, круче, не вопрос… Просто ты с фармерами не воевал, и не надо нам с ними воевать. Где мы, а где фармеры? С ними лучше торговать…

– Как ты думаешь, – обратился он к Облому. – Это граница?

– Не-а, эт точно не граница. До границы миль двадцать топать.

– Так какого они здесь их повесили?

– Где поймали, там и повесили. Слушай, давай-ка отсюда быстрее… Ежели у них тут чо случилось…

Отряд ускорил шаг, уходя от повешенных челов.

– Может, – сказал Облом через некоторое время, – это она?

– Что она? – переспросил Бегун.

Такой быстрый ритм движения нравился ему куда больше размеренного походного шага. Он ровно дышал, натренированные ноги легко несли его над старым шоссе. А вот Свин явно не любил такого ровного бега и с недовольной физиономией утирал со лба обильный пот.

Облом легко держал темп, но Бегун знал, что это ненадолго – слишком крупным челом был Облом, слишком тяжелым. Значит, через полмили надо будет перейти на шаг, чтобы все отдохнули, а потом снова милю бегом.

– Может, это она что-то сделала фармерам? – предположил Облом. – Ты же знаешь, она отмороженная. И по времени подходит. Ракеты мы видели утром, а она опережает нас точно день пути!

– Ну, тогда проблемы с фармерами будут не у нее, – сказал Бегун мрачно. – А у нас. Она из нашего племени…

– Гонишь! – выдохнул Свин. – Она давно не наша!

– Она из нашего племени, – повторил Бегун, не сбиваясь с шага. – И если у нее проблемы с фармерами, то нам нужно срочно убраться с их земли!

Дорога повернула, выкручиваясь широкой дугой из-за двух пологих холмов, и отряд миновал дорожный столбик с проржавевшей и облезлой табличкой. На ней можно было различить цифры 32.

* * *

– Где-то здесь граница, – сообщила Белка, оглядываясь по сторонам.