Она ругалась на меня целых семьдесят девять минут, в основном говорила, как ее расстроил мой поступок, а потом рассердилась еще сильнее, потому что я никак не мог понять, чем ее так сильно задели мои действия. Тогда мама взяла десять моих блокнотов с записями про «Борцов с преступностью» и запустила их в шредер страницу за страницей, и вдруг до меня дошло с предельной ясностью. Я так разозлился, что ночью высыпал маме на голову всю резаную бумагу из шредера.

К счастью, меня не отстранили от занятий – администрация школы хорошо знала, что я не представляю угрозы для общественной безопасности, – но преподанного матерью урока хватило, чтобы я осознал, почему мне больше не стоит делать ничего подобного.

Все это я говорю, чтобы объяснить: импульсивность – неотъемлемая часть синдрома Аспергера.

И это всегда плохо кончается.

Мне разрешили работать над своей колонкой дома, но каждый вторник я должна рысью бежать в центр города на встречу с редактором. Обычно это превращается в психотерапевтический сеанс: она рассказывает мне о своих проблемах и ждет, что я дам ей совет, как читателям газеты.

Я не против, по-моему, один час консультирования в неделю – вполне справедливая мзда за выплату зарплаты и медицинскую страховку. Но это также означает, что по вторникам, когда Джейкоб встречается с Джесс, за его возвращение домой отвечает она.

Вечером, только войдя в двери, я вижу на кухне Тэо.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, прижимая ладонь к его лбу. – Температура есть?

Я звонила домой из Бёрлингтона, как всегда делаю перед уходом из офиса, и узнала, что Тэо заболел и сильно переживает, так как ушел из школы, забыв, что сегодня должен был отвести Джейкоба на занятие с Джесс. Второй звонок – в службу сопровождения – удерживает меня от паники: миссис Гренвиль объяснила Джейкобу, на какой автобус нужно сесть, где выйти, чтобы попасть к Джесс; по ее словам, он ушел уверенный, что справится сам.

– Это обычная простуда, – говорит Тэо, уклоняясь от меня, – но Джейкоба нет дома, а уже без четверти пять.

Больше ему ничего говорить не нужно. Джейкоб скорее отпилит себе руку хлебным ножом, чем пропустит серию «Борцов с преступностью». Но он опаздывает всего на пятнадцать минут.

– Ну, сегодня он встречается с Джесс в другом месте. Может быть, оно немного дальше отсюда, чем ее общежитие.

– А вдруг он не добрался туда? – говорит Тэо, сильно расстроенный. – Надо было мне остаться в школе и отвести его, как обычно…

– Дорогой, ты заболел. К тому же миссис Гренвиль считает, это неплохая возможность для Джейкоба проявить самостоятельность. И кажется, у меня в почте есть новый номер Джесс. Я могу позвонить ей, если это тебя успокоит. – Я обнимаю Тэо. Давно уже я этого не делала, ведь ему пятнадцать и он избегает физических проявлений материнской любви. Зато мне приятно видеть, как он беспокоится о Джейкобе. Они не всегда ладят, но в глубине души Тэо любит брата. – Давай сходим в китайский ресторан, – предлагаю я, хотя есть вне дома – это роскошь, которую мы не можем себе позволить, к тому же найти пищу, подходящую для Джейкоба, трудно, если я не готовлю ее сама.

По лицу Тэо пробегает какое-то непонятное выражение, но потом он кивает и угрюмо бурчит, выпутываясь из моих объятий:

– Это было бы здорово.

Вдруг дверь в прихожую открывается.

– Джейкоб? – окликаю я сына и иду встречать его.

На мгновение я теряю дар речи. Глаза у него дикие, из носа течет. Руки стучат по бедрам. Он отталкивает меня к стене и кидается наверх, в свою комнату.

– Джейкоб!

На его двери нет замка, он снят много лет назад. Теперь я распахиваю ее и нахожу сына в шкафу, среди леса из рубашечных манжет и штанин; он раскачивается взад-вперед и издает пронзительный высокий звук.

– Что случилось, малыш? – говорю я, вставая на четвереньки и заползая в шкаф. Крепко обнимаю Джейкоба и напеваю:

– Я пристрелил шерифа… но не его зама.

Руки Джейкоба стучат так сильно, что задевают меня.

– Поговори со мной. Что-то случилось с Джесс?

При звуке ее имени Джейкоб откидывается назад, будто в него попала пуля. Он начинает биться головой о стену так сильно, что на штукатурке остается след.

– Не надо! – молю его я и пытаюсь оттащить от стены, чтобы он не поранил себя.

Унимать сорвавшегося аутиста – все равно что бороться с торнадо. Когда ты видишь, что буря близко, остается только пережидать ее. В отличие от ребенка, который раскапризничался, Джейкобу не важно, вызывает ли у меня какую-нибудь реакцию его поведение. Он не боится навредить себе. Он делает это не для того, чтобы чего-то добиться. Он просто вообще себя не контролирует. И теперь, когда ему не четыре года и не пять, я уже недостаточно сильна, чтобы сдерживать его.

Я встаю, выключаю свет в комнате и опускаю жалюзи, чтобы было совсем темно. Ставлю его любимый диск с Бобом Марли. Снимаю с вешалок одежду и кладу ее на Джейкоба, отчего он сперва вскрикивает еще громче, а потом, по мере увеличения веса, успокаивается.

Когда он наконец засыпает на моих руках, блузка и колготки у меня порваны. Диск прокрутился четыре раза по кругу. На экране электронных часов с будильником – 20:35.

– Что тебя расстроило? – шепчу я.

Откуда мне знать? Это могла быть ссора с Джесс, или ему не понравилось, как обставлена кухня в новом месте, или он вспомнил, что пропустил свой любимый фильм. Я целую Джейкоба в лоб. Потом осторожно выпутываюсь из его рук и оставляю лежать на полу с подложенной под голову подушкой. Накрываю его летним лоскутным одеялом с рисунком из разноцветных почтовых марок, которое было убрано на зиму в шкаф.

На негнущихся ногах спускаюсь вниз. Свет горит только в кухне.

Давай сходим в китайский ресторан.

Но это было до того, как меня опять затянуло в черную дыру, которой в любой момент может стать Джейкоб.

На столе плошка с лужицей соевого молока на дне. Рядом немым укором стоит коробка с хлопьями.

Материнство – это сизифов труд. Только заштопаешь одну дыру, как обнаруживается другая. Я пришла к убеждению, что жизнь, которую я веду, никогда не будет мне впору.

Отношу плошку в раковину и сглатываю подступивший к горлу ком. Ох, Тэо, прости меня!

Опять.

Деннис Райдер – женатый мужчина, отец двоих взрослых детей, бывший предводитель скаутов и глава лютеранской общины. Но, кроме того, в ходе расследования, продолжавшегося тридцать один год, выяснилось, что он серийный убийца, известный как СМУ – сокращение от Свяжи, Мучай, Убей. Так он поступил с десятью жертвами в Уичите, Канзас, погибшими от его рук между 1974 и 1991 годом. После совершения преступлений маньяк отправлял в полицию хвастливые письма с описанием жутких деталей убийств. Прошло двадцать пять лет, и вдруг письма и посылки снова начали поступать в полицейское управление. Автор посланий брал на себя ответственность за убийство, в котором его не подозревали. Из-под ногтей жертвы извлекли материал для анализа ДНК, после чего в попытке найти серийного убийцу было исследовано 1100 образцов ДНК.