— Конечно, нет, — вымолвил брат Грегори настолько тихо, что его собеседнику пришлось затаить дыхание, чтобы расслышать. — Вы забываете, что мы шли к этому больше половины тысячелетия, а ваша организация — меньше века.

— Слушайте, Грегори, — резко сказал Кимболл, — мне надоело это ваше дерьмо из серии «мы сделали больше». Проблема в том, что вы долго были кучкой сраных неудачников, и вот вам наконец дали шанс исправить положение, но вы опять близки к тому, чтобы все проебать, и видит Бог, — Кимболл заметил, что монах содрогнулся, когда Эллиотт упомянул имя всуе, — я не позволю вам испоганить дело Легации.

Только стиснутые челюсти выдавали фальшивость безмятежного облика брата Грегори. Он часто повторял послушникам, что проявить гнев — значит потерять контроль.

— Полагаю, вы слегка переутомлены, мистер Кимболл. Я не думаю, что произошло что-то страшное.

— Но не благодаря вашим мелким выходкам, — брызгал слюной Кимболл. Он отвернулся от стола и прошел через слабо освещенную комнату к деревянному кресту, висевшему на голой каменной стене. Эллиотт закрыл глаза и неровно, но глубоко вдохнул, задержал дыхание, стараясь изгнать гнев. — Во-первых, — продолжил Кимболл уже спокойнее и сдержаннее, — вам не следовало приближаться к Эриксону, не уведомив нас. Вы знаете, насколько он дорог Кингзбери, и вы прекрасно понимаете, что Кингзбери может оказаться опасным врагом, если захочет. А в понедельник… как вам, черт возьми, — Кимболл оборвал фразу, снова пытаясь сдержать нарастающий гнев. — Чего бы вы достигли этим нападением, даже если бы оно прошло успешно?

— Я не собираюсь оправдывать свои действия ни перед вами, ни перед кем-либо еще, мистер Кимболл, — заявил брат Грегори голосом тихим и холодным. — Много столетий самим королям и прелатам приходилось оправдывать свои поступки перед нами. Я не потерплю, чтобы вы или кто-либо еще оспаривали мотивы или полномочия Господней воли.

Кимболл открыл было рот, чтобы сказать что-то, но быстро закрыл. Бесполезно спорить с истинным верующим, невозможно найти компромисс с теми, кто убивает во имя Иисуса, Аллаха или Иеговы.

— Да, — плавно выговорил Кимболл; проглоченная желчь жгла горло. — Вы правы. — Уголки жестоких тонких губ брата Грегори поползли вверх. Нажимай на нужные кнопки, со злобой думал Кимболл. Просто нажимай нужные кнопки.

— Я вас прощаю, — медоточиво произнес брат Грегори. — И выслушав ваше покаяние, я отпускаю вам грехи и богохульство.

Эллиотт еле сдержался, чтобы не закатить презрительно глаза.

— Благодарю, — произнес он, изображая покаяние, как только сумел. — Как вы сами мне часто говорили, вы верите, что Бременская Легация — божественный инструмент, который вы используете для осуществления намерения Господа по отношению к вам и Избранным Братьям. — Брат Грегори легонько кивал. Боже, подумал Кимболл, как он может относиться к этому всерьез? — Бременская Легация, — продолжал он, — хочет лишь помочь вам в выполнении заданий Господа и с этой целью, пока вы работаете с нами, мы будем давать вам советы. Поэтому я, при всем своем уважении, настаиваю на том, что не надо враждовать с Вэнсом Эриксоном — по крайней мере, пока сделка не будет заключена. Я…

— Я не вижу причин принимать этот совет, мистер Кимболл, — прервал его брат Грегори. — В том, чтобы сделка совершилась, — воля Господа. Никто — ни вы, ни я, ни мистер Эриксон или его влиятельный союзник Харрисон Кингзбери — не сможет помешать исполнению воли Божьей.

Кимболл в ярости раскрыл рот, затем быстро перевел глаза на потолок и перекрестился. Ну, Аве Мария, черт бы тебя подрал! — думал он. Вот тебе, это всегда срабатывало; и сейчас Иисус меня не подведет. Вслух же он сказал:

— Да, да, вы правы. Но мы — инструменты Господа, и мы должны выяснить, как Бог прикажет обращаться с мистером Эриксоном, как относиться к нему, чтобы не поколебать волю Божью к успешному завершению нашей сделки. — Брат Грегори нахмурился. — С этой целью я прошу, чтобы ваше святейшество помолилось и порекомендовало, что нам делать дальше.

В комнате воцарилась тишина ожидания. Сработает ли этот прием и сейчас? — нервно гадал Кимболл. Наконец монах в черной рясе заговорил:

— Для неверующего мирянина вы часто меня удивляете. Возможно, я молился об этом слишком мало; настолько сосредоточиваешься на конечной цели, что забываешь уделять внимание маленьким шажкам, которые тебя к ней приводят. — Кимболл сдержал вздох облегчения. — Разумеется, вы должны понимать, что прямо сейчас я не могу принять никакого решения, следуя вашему совету. — Кимболл почтительно склонил голову. — Я должен дождаться божественного знака, — он перекрестился, — дождаться его проявления.

Победа! Небольшое продвижение Бременской Легации, молча ликовал Кимболл; затем еще гигантский скачок, и мы избавимся от тебя и твоей бесовской империи, брат Грегори.

Своим привычным кивком брат Грегори дал знак, что встреча подошла к концу. Один из братьев проводил Эллиотта в его комнату, а сам остался снаружи — следить за тем, чтобы Кимболл не выходил, пока не стемнеет и не придет время уезжать в Комо.

Вэнс Эриксон шел через фойе отеля «Метрополь» — голова опущена, руки в карманах. Номер «Иль Джорно» крепко держится между поясом и локтем. Погруженный в размышления, он не заметил, как, увидев его, с кресла вскочила молодая женщина и быстро и грациозно направилась к нему Она быстро сократила расстояние между ними, и подошла к Вэнсу, когда он ступил на лестницу. Женщина протянула ухоженную руку и похлопала его по плечу.

— Вэнс. — Он вынул руки из карманов и повернулся; газета выпала. Его лицо побелело. — Вэнс, это всего лишь я, — ободряюще улыбнулась Сюзанна.

Они стояли лицом к лицу, Вэнс сглотнул.

— Господи, вы меня страшно перепугали, — сказал он, извиняясь.

— Выпьем кофе? — Не дожидаясь ответа, она взяла его за локоть и снова потянула к кафе. — Я только приехала и очень хочу есть. — Я получила вашу записку с извинениями, — сообщила она после того, как они сели и Сюзанна заказала легкий завтрак. — Большое спасибо.

— Я думаю, теперь ваша очередь. Извиняться.

Сюзанна поморщилась.

— За что?

— Да вы до смерти меня напугали! — Вэнс широко улыбнулся, и оба рассмеялись. Сюзанна улыбнулась ему в ответ — ей все же нравились его крепкое красивое лицо, обаятельная улыбка и неувядающее чувство юмора; особенно если учесть, через что он прошел за последние несколько дней. Бриз ерошил листву куста, и сквозь крону лилось солнце, лучи играли на лице Вэнса, а глаза его стали густого синего цвета, как океан на большой глубине.

— Хорошо, — спокойно сказала женщина, — я приношу свои извинения.

— Принято.

Где вся его осторожность? — гадала Сюзанна. Может, он перестал видеть во мне угрозу — по крайней мере, если сравнивать с теми людьми, что охотились на него?

— Как вы меня нашли? — спросил Вэнс.

— Помните во время ужина, до нашей ссоры, вы сказали, что, наверное, поедете на Комо, посетите дворец этих швейцарцев, у которых Кингзбери купил Кодекс?