Петрович сидел под тем же самым деревом, с которого на него бросился леопард. Рядом с ним в куртке копошился Старшенький, играя коробком со спичками, видимо подаренным ему дедом.

– И-и, мил человек, нешто мы без понятия, когда сродственника выручать надоть? Да только опоздал я чуток, не успел ирода клыкастого до времени прогнать. Чуть, было, не помял он тебя! Не болит спина-то? Котяра пятнистый аккурат тебе на холку прыгнул! – он хитро прищурился и похлопал себя по карманам болоньевой куртки. Достав козью ножку, он принялся неторопливо набивать ее самосадом из расшитого кисета.

– Вроде ничего не болит, – Спец пошевелился, проверяя свои ощущения, – испугался я очень! – Он с содроганием вспомнил оскаленную пасть леопарда.

Готовясь к перемещению в Китай, Петрович изучил фауну заповедника «Волун», и ему еще подумалось тогда, что именно с «саблезубым» ему меньше всего хотелось бы встретиться, ведь основной добычей этих кровожадных хищников был крупный рогатый скот, козы и дикие свиньи. Были случаи нападения голодных дымчатых леопардов даже на людей.

А Петрович столкнулся с очень крупной особью, длиной примерно около метра. Ужас внезапной встречи с хищником, видимо, навсегда отложил в памяти Спеца светло-желтый окрас шкуры леопарда с темно-коричневыми удлиненными пятнами, его белоснежную грудь и длинный с черными кольцами хвост.

– Еще бы не испужаться! – усмехнулся Саввич. – Луша мне сразу молвила: «Не вздумай опоздать, племяш, кошка энта давненько пасет Петровича нашего и в одночасье клыком своим пропороть его сможет! Нельзя такую несправедливость допустить!» Но, пока «гнездо перелетное» готовила, замешкалась чуток. Слава Богу, все ж успели! Ты бы видел, как котяра этот перетрухал, когда я туточки явился! Вмиг тебя выпустил. Только его и видели!

– Но как, как вы обо мне узнали???

– Эх, паря! Запамятовал ты, однако, с кем дело-то имеешь! – Щукарь, закончив набивать козью ножку, потянулся к Старшенькому за спичками. Тот, недовольно вереща, накрыл коробок своими золотистыми маленькими лапками с черными ноготками.

– Какой ты, однако! – Дед ласково потрепал обезьянку по голове, но коробок отобрал. – Я тебе так скажу, Андрюшенька: бабка Лукерья наша – не просто древняя старушка и моя благодетельница. Она провидица и ведунья, которая видит все и может все! Колдунья – одно слово! – Дедок на мгновение задумался о чем-то своем. – Да, так вот, для нее ведомо то, чего другим не дано. Она, мил человек, знает, что было, что есть и что будет! А как сие происходит, того никому ведать не положено, даже мне! – Саввич глубоко затянулся махоркой и сквозь дым взглянул Петровичу в глаза: – Знаешь, Андрюшенька, скажу тебе, как родному: я вот иногда кумекаю: а на кой сдалось мне то бессмертие? Чего мне с ним делать? С кашей есть? Одно хорошо, ты у нас теперича есть. А то – скука смертная, хоть волком вой! Я ведь как думал? Буду жить вечно, да радоваться! А что вышло? – Дед сплюнул себе под ноги. – Вот, хочу покататься по свету белому, на людишек посмотреть, себя, дурня старого, показать… если Лушка позволит, конечно. Авось, все не так грустно будет. Хотя дело это, конечно, нелегкое! Лукерья сказывала, что с нашего-то миру в ваш переходить опасно: сгинуть можно в одночасье, то бишь, дороги обратной не найти! А здеся, ежели остаться, снова смертным сделаешься! Такие вот пироги!

– Так это что же получается? – встрепенулся Спец, и у него сильно заколотилось сердце. – В нашем мире бессмертие невозможно? Оно только у вас реально?

Дед задумчиво почесал нос:

– А кто ж его знает, мил человек! Сие мне не ведомо… Все может быть…

– Получается, если бы я согласился на предложение бабки Лукерьи, то остался бы в вашей реальности навсегда, и все мои близкие тоже были бы совсем другими людьми, если они вообще существовали бы?! – Спец был глубоко озадачен, если не сказать – поражен. Он никак не мог прийти в себя от мысли, что, прими он другое решение, его путешествие к бабке закончилось бы для него весьма печальным образом. Старуха-то, выходит, далеко не все ему тогда рассказала… Неужели специально?!

Он вздохнул и спросил Щукаря, с интересом за ним наблюдавшего:

– А как же ты назад-то попадешь, Саввич?

– Дык с помощью «гнезда», вестимо! Нешто по-другому можно? Вот я и кумекаю, Андрюшенька: а может, бросить мне ту житуху вечную к такой-то матери, а? Погулять в волюшку у вас напоследок? Чего я в жизни-то своей видал, окромя деревни да Лушки… дай ей Бог здоровья! Как думаешь-то? Ты ж мне сродственник как-никак!

– Не знаю, дед! Решай сам! Но, если что, приму тебя к себе, не сомневайся. Будешь жить у нас, с моей семьей. Тебе понравится! А там и бабку какую-нибудь себе подыщешь, чтоб не скучно было, да и заживешь новой жизнью среди людей!

– Спасибо, конечно, коли так! – Саввич растроганно шмыгнул носом. – Эх, паря, да я бы, может, с радостью, только вот закавыка одна имеется…

Он помолчал, горестно вздохнул и стал обреченно скручивать очередную «козью ножку»:

– Лушка! Нешто она одна-одинешенька останется? Негоже так, не по-людски! Нет, не могу я так!..

– А как она там, бабка-то? Как поживает и вообще? – Спец даже не удивился, что и Саввичу этот животрепещущий вопрос о бессмертии до сих пор не дает покоя. Он почувствовал, как неспокойно на душе бедного старика, обреченного на вечные сомнения и терзания, борьбу с самим собой, со своей совестью. И неизвестно, что в конечном итоге он выберет: вечную жизнь или быструю смерть…

– А что Лукерья? Живет, не тужит! Кланяться тебе вот велела, просила передать, чтоб не забывал ее… Правда, совсем она из ума выжила: теперича только красавицей-молодухой по деревне и расхаживает. «Мне так думается лучше!» – заливает. А потом запрется у себя в горнице и всё чего-то кашеварит, – готовит, значит, всё зелья свои проклятые, да меня за реку посылает за травами чудными. Нешто опять чевой-то задумала?.. – Саввич снова вздохнул. – Ладноть, пора мне уж. А ты, паря, береги себя, у тебя ведь жена и дочка. И их стереги пуще глазу! Знаешь, Андрюшка, я только сейчас понял, каким дурнем был, когда Матрену свою бросил. Веришь, нет – никогда не вспоминал ее, а тут приснилась намедни!.. Ну, бывай, сродственник, и не поминай лихом! – он обнял растроганного Спеца, неуклюже ткнул прокуренным ногтем в «гнездо» и исчез, как и не было.

Петрович глубоко вздохнул, набрал нужный алгоритм перемещения и, оглядев в последний раз красоту ландшафта, потревоженную некоторым присутствием цивилизации в виде обломков мебели, нажал на «пуск».

Сэмми и Джон, прождав в условленном месте практически целый день, уже стали беспокоиться, как вдруг услышали верные признаки появления Пихто: чертыханья на русском языке. Довольно интеллигентный, он, тем не менее, своими крепкими выражениями иногда не позволял американцам усомниться в том, что его родной язык на голову выше английского в этой ипостаси.

Пихто приземлился на площадке хоздвора, в очередной раз удивив всех точностью попадания в нужный квадрат. Обрадованные друзья были несколько обескуражены «безлошадностью» их русского путешественника, но главное – жив был сам наездник, да еще и с удивительным маленьким зверьком за пазухой!