Эрик неожиданно тяжело вздохнул.

– Завидую. Когда-то я решил, что настало идеальное время для возврата в общество. И ошибся. Общество становится все дерьмовее и дерьмовее. Нужно было вообще не подписывать тот первый контракт. А теперь тем, кто еще на службе, остается только сидеть в космосе и смотреть на историю, проносящуюся мимо. Потому что для жителей Федерации мы – лишь занятные и никому не нужные диковинки. Такая вот веселая история. В космосе мы не нужны начальству, а в Федерации – так и вообще никому.

Эрика, похоже, опять понесло. Теперь уже не только роботы в его бедах виноваты, но еще и общество в целом. Короче говоря, все подряд.

С другой стороны, в чем-то он прав. Мне, скажем, гулять по курортам Барнарда уже не хочется. Совсем. А хочется забыть к дьяволу весь свой отпуск и оказаться посреди родной пустоты.

Еще я неожиданно понял, что соскучился по общению с космосом. И снова не против почувствовать «взгляд бога». Недавно только вспоминал про него с тревогой, а теперь вот опять тянет… Парадоксально, но факт.

Я поставил на стол бокал.

– Пойду я, наверное, Эрик. Точнее, полечу обратно на орбиту. Спасибо тебе за всё. Может быть, увидимся еще. Лет через десять.

– Это вряд ли… Хотя, чем черт не шутит, – печально произнес он. – Может, к тому времени дармоеды-медики все же научатся лечить старость. Рад был видеть тебя, брат. Нас так мало осталось.

– Слишком мало, – пробормотал я, выходя от старика и взмахом руки подзывая к себе Шар. – Слишком мало для этого сумасшедшего времени…

– Похоже, отдых вам не очень понравился? – сочувственным тоном поинтересовался Кристоф. – Алиса, принеси нам кофе.

– Спасибо, – я неприязненно покосился на девушку, выглянувшую из стены. – Да вы же сами все знаете, директор. Этот вот мелкий негодяй наверняка все рассказал.

Шар, неподвижно зависший рядом со мной, благоразумно промолчал.

– Ну, не стану отрицать, ваш барбос получил команду сообщать обо всех чрезвычайных ситуациях напрямую мне. Но по факту таких не случалось вплоть до вашей встречи с этой девушкой. Так что какого-то особо серьезного контроля не было.

Я отхлебнул кофе и благодарно кивнул.

– И на том спасибо. Отлично понимаю, что наблюдение хоть в каких-то пределах должно было быть.

– Рад, что вы не в претензии. Так что же послужило причиной вашего возвращения ко мне? Та девушка вас больше не побеспокоит, у безопасности к вам нет никаких претензий, у института наблюдателей – тоже.

– А что с Фреей будет, кстати? – я почувствовал слабый прилив любопытства.

Кристоф неопределенно пожал плечами.

– Ее поведение классифицировано как вредоносное для Федерации, но реального ущерба она нанести не успела. Так что на Меркурий ее не отправят, полетит с очередными колонизаторами.

Вот даже как. Эрик, похоже, оказался прав.

Снова глотнув кофе, я откинулся на спинку кресла и взглянул в глаза директору.

– А в Федерации вообще существуют другие наказания? Или только эти два?

– А зачем нужны другие? – Кристоф ответил мне таким же прямым взглядом. – Федерация не верит в исправление и раскаяние.

Его неожиданная прямота заставила меня немного смутиться и уткнуться в кружку.

– Вы, Алан, обладаете достаточным уровнем допуска, чтобы с вами можно было говорить об этом без обиняков, – хозяин кабинета расслабился в кресле и отхлебнул горячий напиток. – Вот я и говорю. Иногда такую внутреннюю политику называют негативной евгеникой и запугиванием. Говорят, что это все плохо, неправильно, что наше государство начинает двигаться к становлению антиутопии… А по факту мы просто продолжаем идти путем, суть которого сводится к основному постулату Кайзера.

– Федерация никого не держит и никого не принимает обратно.

– Верно, Алан. Существует некое сложившееся общество, находящееся в соседстве с другими подобными обществами. Конкурирующими, замечу. В данной ситуации любые расколы, оппозиционные течения и тому подобные вещи будут служить исключительно выгоде конкурентов. А это неприемлемо. Тем не менее свобода слова в Федерации существует. И дельные мысли обязательно рассматриваются. Но в тот момент, когда кто-то начинает выступать не по делу, а ради любви к искусству, ему выдают билет на колонизаторский корабль.

– Вы меня извините, Кристоф, но выглядит это как-то не очень.

– А зачем смотреть на то, как это выглядит? Запросите любую статистику. Федерация постоянно развивается. Качество жизни улучшается. Социальные гарантии увеличиваются. Зачем что-то рушить?

Я неопределенно пожал плечами, не сумев придумать вменяемого ответа.

– Вот и я не понимаю, – кивнул директор. – Но, чтобы вас окончательно успокоить, могу сказать, что современная система наказаний конечно же не ограничивается этими двумя пунктами. Штрафы, лишение полного гражданства, выселение из внутреннего сектора или запрет на его посещение, понижение социальных коэффициентов – это только то, что сразу пришло в голову.

– И то хорошо, – я поставил пустую чашку на стол. – Не хотелось бы по незнанию сделать ошибку и отправиться из-за нее на теплую сторону Меркурия.

Кристоф жизнерадостно рассмеялся.

– Не беспокойтесь, ничего такого с вами не случится. Поверьте, для этого нужны достаточно серьезные основания.

Я кивнул, думая о Фрее. Является ли глупость серьезным основанием? Обычная житейская – наверняка нет. А вот глупость, направленная на причинение серьезного вреда государству… Возможно.

– Ладно, Алан, – снова посерьезнел Кристоф. – Давайте вернемся к вам. Насколько я понимаю, вы не очень хотите продолжать отдых на этой планете? Возможно, вам стоит слетать на Землю?

Его слова заставили меня на некоторое время задуматься. Как-то уж слишком быстро я разделил все на черное и белое, курорты Барнарда и черноту космоса… А ведь Кристоф прав, существуют и другие возможности.

Но тут очень кстати вспомнился визит робота в мою спальню, и я сам на себя разозлился.

– Наверное, нет, директор. Хотел бы вернуться к работе, если это возможно.

Пару долгих минут непосредственный начальник внимательно и задумчиво рассматривал меня, постукивая пальцем по столу. Затем вздохнул.

– Это из-за истории с роботом?

– Не только.

Снова молчание.

– Алан, давайте рассуждать логически. Каждое дополнительное десятилетие, которое вы проведете на службе, еще больше усложнит вашу будущую адаптацию к нормальной жизни. Вы никогда не увидите лучшего времени для возвращения, чем это. Потому что дальше разрыв будет только увеличиваться.

– Кристоф, я все понимаю. Но прямо сейчас мне не очень хочется куда-то возвращаться.