– Да, – едва заметно поморщившись, кивнула богиня, отводя взгляд.

– Тебе это не нравится, что ли, дочка? – удивился Лимбер. – Ты же неизменно ратовала за утверждение: «Королевская семья всегда права». Что случилось?

– Может, повзрослела немного или приболела, – с привкусом горькой иронии усмехнулась Элия. – Я – богиня логики, ты – бог политики. Понятия «справедливость» и «закон» у тебя и рядом с божественной сутью не стояли, для меня в глобальном плане все иначе. Почему-то неуютно от ощущения неправильности того, как, возможно, нам придется поступить с посольством, находящимся под покровительством Сил.

– Так, может, не стоит мучиться? Покаемся, выдадим им Джея, и дело с концом! Пусть кастрируют его, мерзавца, а потом казнят, – чувствуя, как закипает в нем злость, намеренно мягко поинтересовался король. – А, доченька?

– Нет, папочка. Я ведь еще и богиня любви, – улыбнулась принцесса. – И если речь идет о дорогих мне существах, то плевать на все Законы Вселенной, богов, Равновесие, Абсолют и самого Творца. Джея я никому не отдам! Надо будет, все полное посольство Жиотоважа собственными руками передушу.

– Я тебя люблю, малышка, – искренне засмеялся Лимбер, гулко хлопнув ладонью по столу. – Вот сейчас ты заговорила, как моя дочь.

– Я тоже люблю тебя, отец, – кивнула богиня. – Ты хотел узнать что-нибудь еще?

– Ах да, кого ты там намерена в Хранители Королевской библиотеки произвести? – осведомился государь, заломив бровь.

– Барона Оскара Хоу[4], с вашего одобрения, государь, – умильно улыбнулась Элия, скромно сложив ручки на коленях.

– Ах ты лиса! – искренне заржал Лимбер, откидываясь на спинку высокого стула. – Вот уж, пусти хорька в курятник!

– Скорее наоборот, – покачала головой богиня, – теперь ему десять раз придется подумать, прежде чем состряпать какой-нибудь памфлет. Поди докажи, что при сочинении слухами пользовался, а не сведениями, которые в запретных книгах добыл. Этак в государственном преступлении обвинят да на эшафот отправят. Желающих много найдется!

– А ведь и правда, – улыбнулся король. – Но парни побесятся!

– Вот и еще одна причина, по которой я хочу предложить Оскару это место, – невинно захлопала ресницами принцесса.

– Так он еще не согласился? – спросил Лимбер.

– Нет, я только сегодня собиралась заглянуть к нему и поговорить на эту тему, – объяснила Элия.

– Если ты хочешь, чтобы парень был нашим библиотекарем, ему не отвертеться, – посочувствовал бедняге-памфлетисту король. – А выбор и правда верный, малышка. Оскар уже доказал верность Лоуленду, да и сила у барона не столь велика, чтобы совать нос в секретные книги. Ступай, уговаривай свою жертву! Жду не дождусь момента, когда можно будет полюбоваться на морды Мелиора и Энтиора, когда они заглянут в библиотеку.

– Слушаюсь и повинуюсь, государь, – поняв, что аудиенция закончена, богиня встала, присела в намеренно глубоком реверансе и покинула отца.

Массивная дверь кабинета закрылась, вновь оставив тяжело вздохнувшего короля наедине с работой. Не то чтобы Лимбер и впрямь люто ненавидел возню с бумагами. Он был богом политики, и все, пусть самые незначительные манипуляции, которые являлись составной частью навыков его профессии, совершал с удовольствием. Но даже самая интересная работа становится ненавистной, если делать ее слишком часто и помногу.

Не тратя времени на выяснение того, в каких краях находится и что поделывает барон, принцесса бесцеремонно воспользовалась Законом Желания.

– Я хочу оказаться там, где сейчас находится барон Оскар Хоу! – заявила богиня и тут же телепортировалась в некое изрядно захламленное помещение.

Судя по вороху мятой одежды на ближайшем кресле, кипе черновых набросков на стуле и остаткам завтрака вперемешку с письменными принадлежностями на столе, комната служила барону одновременно гардеробной, кабинетом и столовой. Взгляд в задернутое прозрачным тюлем окно показал, что этот универсальный покой, которого давно не касались руки слуг с веником и тряпкой, находится в городском доме барона. Сам Оскар до появления светлейшей богини вольготно восседал в свободном от мусора кресле и листал «Лоулендский вестник», на маленьком столике рядом с тремя книгами аккуратной стопочкой лежали остальные, уже просмотренные газеты.

– Прекрасный день, Хоу! – неожиданно прозвучало приветствие.

– Привет, Элия! – подпрыгнув в кресле от неожиданности, буркнул слегка напуганный барон, визуально определив личность нарушителя спокойствия.

– Ну и видок у тебя, – хихикнула богиня, с исследовательским интересом разглядывая дырявую линялую майку с короткими рукавами и вытянутые на коленках синие со странными белыми полосками по бокам штаны Оскара. – Опять на маскарад собрался? Так у нас вроде бы летний перерыв в балах!

– Просто не ожидал визита вашего высочества, – фыркнул несколько смущенный мужчина, и, поправив на носу очки, попытался прикрыть локтем дырку на боку.

– Должен был надеяться и верить! Чтобы этого ужаса я на тебе больше не видела, и другого тоже, – приказным тоном заявила принцесса. – Денег на нормальные костюмы не хватает? Беспроцентную ссуду дам. Если ты еще хоть раз нацепишь такой срам, сама за памфлеты засяду и на весь Лоуленд опозорю!

– Слушаюсь, вашество, – недовольно буркнул барон, печально прощаясь с удобной одеждой, и с досадой спросил: – Что ж ты такая стерва, а? Ведь богиня любви – самого светлого чувства! Ты должна быть мягкой, нежной и ласковой!

– А любовь-то мягкая, нежная и ласковая часто встречается? – фыркнула принцесса, сбрасывая тряпье с кресла на пол и садясь, а потом с ожесточением продолжила: – Я с ней почаще тебя, дружок, сталкиваюсь, ведь меня, думая об этом чувстве, склоняют на углах всех миров нашего и ближайших Уровней. Слышу, все слышу (каждый бог слышит, как его зовут, даже всуе), в церквах моления непрерывным потоком идущие, любого, кто рядом пройдет с малейшим отсветом страсти в душе, блокируйся, не блокируйся, а все одно задевает. Божественная суть и предназначение мои таковы. И в этом потоке, который идет из миров, мало мягкого и нежного, много всего остального. И боль есть, и грязь, и страх. Будь я мягкая, нежная и ласковая, не вынесла бы. Уже давно бы по улицам города носилась, завывая, как безумная, не выдержав этой лавины. Мы говорим с тобой сейчас, а я все это слышу и чувствую, и никогда, понимаешь, никогда слышать не перестану.

– Извини, – искренне покаялся Оскар и помотал головой, чтобы освободиться от той ужасной картины, которую нарисовала Элия. – Я не хотел тебя обидеть, просто сказал глупость, не подумав. Это все романтические стихи виноваты, которыми меня твой кузен снабжает! Я потерял ощущение реальности, запутавшись в сладком бреде поэтов.