Скучно становится. Ничего, скоро в Киев, за Львенком. Позвонил ей в Брест, договорились встретиться 2 июля в 14.00 на Крещатике, у «Макдоналдса».

Может, выехать пораньше, заскочить в Рыбачку, со Светкой повисеть пару дней? Не, не стоит, пожалуй. Нельзя возвращаться туда, где было хорошо, если не хочешь остаться там навсегда. А навсегда не хочу.

Что со Львенком получится, вообще не понятно. У меня к ней никаких чувств, кроме дружеских, а вот она, по-моему, какие-то иллюзии питает. Мне даже как-то неловко, хотя по большому счету плевать. По крайней мере, пока.

Отец весь день дрых, на пляж я ходил один. Вечером вышли с ним погулять, выпили в кафешке, да и всё. Купил билет на поезд до Киева на 30-е. Придется у кого-то вписываться. Хоть бы там были Машка, Зойка, Ася, Женя, Леший, Анджей.

Соскучился по всем.

Вечером пошел прогуляться и нечаянно познакомился с девушкой. Зовут Катя, симпатичная, только рыжая. Говорит, что из Воронежа, отдыхает в санатории «Мыс Видный». Это тот, что высоко на горе, прямо над морем. Посидели в кафе, выпили вина, съели мороженого — прямо пионерская программа. На резонное предложение подняться к ней в санаторий ответила отмазкой, что там родители, и увлекла на безлюдный уже пляж.

Вечером отец, выпытав, где я шлялся, и выспросив подробности, припечатал: врет — местная. Запал на завтрашнее свидание отчего-то немедленно угас. Наверное, это неправильно.

Ходили с отцом на мыс Видный нырять за рапанами. Под водой красиво, хотя, конечно, с Симеизом не сравнить. Там на валунах такие водоросли произрастают, такие рыбы плавают! Нашел четырех рапанов: один большой, три маленькие. Большого отпустил — на фиг он нужен, — маленьких же отложил. На фенечки сгодятся.

Днем поспал немного и отправился гулять в Самшитку. В ларьке купил маленькую бутылку «смирновки», сигарет. Посижу, думаю, посмотрю, где мы там с Ренаткой лазили. Пока поднимался по дороге, выпил больше половины, хорошо стало. Иду по роще, улыбаюсь. Слышу, сверху шорох какой-то и верещание. Поднял голову, а там... обезьяна. Сидит и смотрит на меня. Ну, думаю, суки, я ларек запомнил, в котором водку брал, — если не ослепну, вернусь, и хана им. Отвернулся, пошел дальше. Слышу, сверху снова шум. Глянул, а там еще две макаки. Резвятся, скачут. Хлебнул я еще из горлышка, закусил шоколадкой и убежал, не оглядываясь.

Сел на том месте, где мы с Ренаткой спуск начали, сижу, втыкаю. Сунул в зубы сигарету, повернулся неловко и вдруг как полечу! Лечу, ударяюсь о стволы благородного, занесенного в Красную книгу самшита, пытаюсь вцепиться в камни, пружиню на лианах, матерюсь страшно. Упал на живот. Лежу и думаю: блин, болит все, наверняка переломал кости и сдохну сейчас, кабздец мне. Во рту сигарета пережеванная горчит. Попробовал пошевелить ногами. Получилось. Потом руками — тоже удалось. Привстал, похлопал себя: вроде цел, только перецарапался и перемазался весь. В нагрудном кармане обнаружил огромную опухоль, которая при более тщательном изучении оказалась недопитой водкой. Хорошо еще, что бутылка пластиковая, не разбилась. Доковылял до речки Хостинки, разделся, лег в ледяную воду, помылся. Протер царапины водкой, допил остатки, покурил. Жизнь снова наладилась. Эх, мы в прошлом году полдня спускались, а сегодня я за пять секунд долетел! Самшитка... Some Shit!

Отец со вздохом поинтересовался, кто это меня так и надо ли звонить знакомым бандитам. Я коротко, чтоб паники не было, сказал полуправду: споткнулся, мол, на Самшитке. Про обезьян говорить не стал. Схожу в ларек, куплю их расчудесной галлюциногенной водки побольше. Думаю, они туда циклодол добавляют.

Спал плохо. Все болит, да еще и бабушка храпит, как танк, застрявший в окопе. Бужу ее, прошу лечь на бок, она соглашается, но остается в том же положении и снова начинает храпеть. Или спорить начинает, говорит, что она вообще не спит и, соответственно, не храпит.

Сегодня лень было идти на наш далекий дикий пляж, и мы пошли на ближайший, «Голубая волна». Голубых там особо не заметили, но пляж все равно дерьмовый.

В газете вычитал, что из питомника сбежали несколько обезьян. Черт, а я в ларьке уже две бутылки впрок купил.

Сегодня ездили в Сочи к знакомой Елены Ивановны, пили вино, закусывали черешней. Потом погуляли, еще погуляли и снова два раза погуляли. Не могу я больше здесь! Надо было валить еще пару дней назад. Совсем отупел тут, Чейза вон вчера читал, какое-то безумие по телику смотрю. Лучше бы в Рыбачке или в Киеве посидел!

— Мы тут в детстве лазили в соседний двор и таскали мушмулу, — сказал отец. — Пошли покажу, где. У Любки лучшая мушмула в Хосте.

Пьяные, вооружившись бутылкой водки и смелостью, мы перелезли через номинальный заборчик и вспрыгнули на дерево. Мушмула не очень-то и манила, но приключение кровь будоражило. Единственное, чего не учел папа, это того, что вес его с детства вырос, причем, надо сказать, многократно. Дерево не перенесло позора и подло подломилось. Мой сук, хоть я и поменьше, меня тоже не вынес, и я рухнул рядом. Из окна донеслись истошные вопли, видимо, той самой, но постаревшей Любки. Папа застыл ящерицей на земле, потом неожиданно схватил половину дерева и, воровато озираясь, побежал в сторону нашего дома. Я подобрал свою ветку и потрусил за ним. Это была самая вкусная в мире мушмула, поедаемая счастливыми нами на втором этаже подъезда сталинского дома моей бабушки.

Завтра уезжать! Почти собрал рюкзак. Искупались, посидели на пляже, хотя солнца не было. Прогулялись по Хосте, посидели в «Элегии», послушали певичку, поющую, как всегда, «Хачика». Болото. Только водкой и спасаюсь.

По возвращении домой освобождали с папой летучую мышь. Она, несчастная, залетела в подъезд и не знала, что делать дальше. Добрые мы показали ей на дверь соседки и по секрету шепнули, что самая вкусная кровь — там. Но тупая мышь крови не захотела и вылетела в заботливо приоткрытую нами форточку.

Позвонил маме. Она озадачила меня новостью, что приехала Рената Розовская. Странная история. Не так давно ее семья продала квартиру и отправилась на историческую родину, в Израиль. И вот вернулась. Очень странно. Позвонил Андрюше Добровольцу, он, как вечно влюбленный в нее, должен все знать. Как я и думал, он уже вернулся в Москву, но о Ренатке ничего не слышал. Еще мама сказала, что числа с седьмого пару дней у нас будет жить настоящий американец-калифорниец. Какой, на фиг, американец? Какого черта?

Написал письма Немету и фанаткам нашей группы «Осень». Светлу поздравил с днем рождения, Наташе, Ленке в Серпухов и Свете — просто письма. Мама сказала, что Немет звонил и показался ей очень обиженным. Конечно, обижен, я же сбежал, оставив их без барабанщика. В письме попытался все ему объяснить. Не мое это. Не настоящий я барабанщик.