– Мальчик мой, заткнись и ешь, – тихо посоветовал Лис, на секунду выходя из прострации.

Он покачивал в руках бокал вина, но до сих пор не сделал ни глотка. Казалось, что беззаботная Франция будила в нём прямо противоположные чувства: ни веселья, ни лёгкости, ни даже тени хорошего настроения не было на его зверином лице. Мне не часто доводилось видеть его в таком состоянии, надеюсь, он не заболел? Или я не всё знаю о его истинных отношениях с Крейзи Лизой…

– Эта жиденькая каша из грибов вполне себе вкусная!

– Вполне себе?! – с невероятной смесью изумления, иронии, язвительности и негодования повторил за мной официант. – Пойду передам ваши слова повару. Надеюсь, он повесится.

Я не позволил ему испортить себе аппетит, быстро доел то, что было обозначено как суп, а вскоре передо мной поставили огромный серебряный поднос, на котором лежали шесть крохотных улиток, чьи раковины были забиты зелёной тиной, и неистребимый букет тех же сухих веточек. Видимо, на ближайшем пустыре колосились неисчерпаемые запасы этого растения.

– Улитки эскарго по-марсельски, – в ответ на мой красноречивый взгляд высокомерно протянул старый гарсон. – Наше фирменное блюдо.

Я принюхался. Запах чеснока и горячего масла буквально сжёг слизистую оболочку носа. Думаю, теперь я дня три не смогу ощущать запахи, но, с другой стороны, и насморк мне уже никогда не грозит, это точно.

– Их надо как-то разгрызать?

Официант схватился за сердце. Мистер Ренар вновь снизошёл на грешную землю, ткнув пальцем в ряд вилок слева от меня, самой маленькой следовало извлечь улитку и съесть её с выражением высочайшего блаженства на лице. Видимо, мои актёрские таланты были не на высоте, потому что смотреть, как я, перемазанный зеленью и маслом, отважно выковыриваю очередную упирающуюся улитку, сбежалась половина кухни. Если они думали, что мне непонятен французский, то зря, я прекрасно всё понимал.

– О сен Дени, кто пустил это чучело в приличное заведение? Всем известно, что британцы жуткие варвары! Да он же буквально издевается над нашей кухней, даже младенец знает, как есть эскарго! Мон дьё, кто-нибудь, поставьте ему миску на пол, парню так привычнее! Представляю, как он будет запихивать суфле в рот, черпая его прямо немытыми руками! Вы только посмотрите, что он творит с несчастными улитками?! Это же геноцид какой-то! Мон ами, вызывайте полицию, такой тип способен есть десерт мясницким ножом!

– Будем считать, что первое знакомство с французской кухней прошло не совсем удачно, но ты справишься, – приободрил меня мистер Ренар. – Наверное, пора отдыхать.

Он демонстративно вылил содержимое бокала обратно в бутылку и передал её мне, предварительно заткнув пробкой. А сам быстрыми шагами направился к болтающей прислуге.

– У нас был тяжёлый день, – громко объявил он, выхватывая шпагу из трости. – Кто-нибудь непременно желает дать мне возможность отвести душу?

Французских хохмачей как сдуло, словно сахарную пудру с круассана. Мы забрали ключи на рецепции, и я весьма смутно помню, как добрались на второй этаж, в огромный номер-люкс, где уже горел камин, на столике стояла ваза с фруктами, а ноги утопали в высоком ворсе персидского ковра едва ли не по щиколотку. Кровать с балдахином была настолько велика, что на ней можно было бы уместить паровой кеб. Я рухнул, едва успев раздеться, и греческий бог Морфей поцеловал меня в лоб…

Когда я проснулся, мой учитель в задумчивости сидел у камина. Угли давно прогорели, на столике стояла та же початая бутылка бордо – он выпил меньше половины и, судя по затуманенному взору, не спал всю ночь.

– Я много думал, мой мальчик, и пришёл к неутешительным выводам. Во-первых, Крейзи Лизу, несомненно, подставили, во-вторых, речь идёт об особо изощрённом и заранее спланированном убийстве, а в-третьих, даже если нам удастся найти преступника, крайне маловероятно, что мы сумеем доказать его вину.

– Не может быть, сэр, – недоверчиво зевнул я, уютно потягиваясь под одеялом. Вылезать не хотелось абсолютно, даже в лучших отелях Парижа явно экономили на дровах.

– Твоя юношеская вера в победу добра над злом всегда вызывает умиление.

– Я не льщу вам. Я правда думаю, что вы самый лучший сыщик на свете!

– Знаю, – без тени улыбки кивнул он. – Но что хуже всего, в этой некрасивой ситуации крайними можем оказаться именно мы. Не делай удивлённое лицо! Да, мы ни в чём не виноваты, но это Париж, детка…

Честно говоря, меня стала уже чуточку раздражать эта фраза. Слишком многое ею оправдывалось и типа прямо вот так многозначительно объяснялось.

– Посмотри, – Лис резко встал с кресла и отдёрнул тяжёлую штору, – видишь тех двоих жандармов под нашим окном, а там ещё двоих на противоположной стороне? Так вот, они простояли всю ночь, не сводя глаз с окон нашего номера.

– Э-э, что, за нами следит полиция? – не понял я, но честно встал и посмотрел.

Да, четверо служителей закона, встретившись со мной взглядом, вежливо коснулись двумя пальцами козырьков форменных фуражек. Учтивость – отличительная черта французов, я невольно ответил столь же любезным кивком, желая всем доброго утра.

– Мне тоже с ними поздороваться?

– Необязательно. Одевайся, через десять минут мы спустимся на завтрак. Как бы ни легли сегодня карты, но мы отыграем эту партию до конца.

– Сэр, а у нас не получится между делом посетить Лувр?

– Само собой, Майкл, как ты только мог усомниться?! – искренне удивился мистер Лис, всплеснув руками. – Надо быть полным глупцом, чтобы, расследуя тайну кровавого убийства в центре Парижа, не посетить по дороге Нику Самофракийскую или не улыбнуться Моне Лизе! Я бы никогда себе такого не простил.

Вот скажите на милость, шутит он сейчас или говорит серьёзно? Единственное, что я всегда мог противопоставить моему язвительному наставнику, так это холодную британскую невозмутимость. С каковою я и прошествовал в ванную, где, совершив (произведя, исполнив?) все необходимые гигиенические процедуры, предстал перед моим учителем полностью готовым к препровождению на завтрак с целью утреннего приёма пищи.

– Я готов, сэр.

– Ты кое-что забыл, мой мальчик. – В лапах Лиса сверкнуло шпажное лезвие, вытянутое им из трости. – Никто не отменял твоих тренировок. Шарль был бы искренне огорчён. Защищайся! Но только не вздумай разбить тут что-нибудь.

Легко сказать… Вы когда-нибудь пробовали драться в помещении, набитом бесценной роскошью, словно будуар персидского султана? Мне оставалось лишь бегать и уворачиваться.

– Не трогай вазу! Это богемский хрусталь! А это стул эпохи императора Наполеона. Да, им тоже отмахиваться нельзя! И люстру не раскачивать, и мебель не ломать, и бокалы не бить. Вот только попробуй у меня кидаться подушками. Это же гусиный пух из Нидерландов!