«Они меня убьют», – подумал он.

Охваченный паникой, он бросился назад в гущу сбитых с толку и испуганных людей. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Казалось даже, что некоторые люди смотрели сквозь него. Как они могли быть настолько слепы, чтобы не замечать человека в столь нелепом костюме?

Ноги подкосились, Гальф споткнулся о груду свалившихся со стола тарелок и упал. Мех треснул, а чешуйчатая маска с клювом соскочила. Акробат отбросил ее в сторону и начал сдирать с себя отвратительный костюм. Не в этом ли была соль шутки Магритт и Нинуса – переодеть его в чудовище, которое убьет короля?

– Что происходит? – голос принадлежал Пип.

Она тоже упала и лежала прямо рядом с ним, следя за суматохой вокруг трона. Она моргнула и, кажется, впервые заметила Гальфа.

– Ты! – воскликнула она. – Гальф! Это ты! Ее глаза округлились от удивления.

– Пип! Я так много… – Гальф запнулся. На лице Пип было уже выражение не удивления, а ужаса.

Она смотрела на остатки его костюма.

– Что ты наделал?

– Подожди, Пип. Дай мне объяснить.

Но она бросилась прочь. Он бежал за ней, пока дорогу ей не преградил опрокинутый стол. Пип оперлась на него спиной и затрясла головой.

– Не подходи ближе.

Гальф остановился и протянул руки. Руки убийцы.

– Пип, пожалуйста, просто позволь мне… Она дрожала.

– Я думала, ты мой друг! Как ты мог? Ты… ты убийца!

– Нет, Пип, я – это по-прежнему я. Тот же Гальф.

– Нет, это не так. Отойди от меня!

С другого конца зала донеслись крики. В толпе слуг и придворных образовался просвет, и теперь помост было хорошо видно. Стол оттащили, освободив пространство для трона. На нем восседал Нинус, его бледное лицо сияло. Рядом, положив руку ему на плечо, стояла его мать.

– Король умер! – воскликнула королева Магритт. – Да будет долгой жизнь нового короля! Преклоните перед ним колени! На колени перед Нинусом, королем Торонии!

Словно волна прокатилась по залу, когда присутствующие один за другим стали опускаться на одно колено.

В страхе склонялись окружавшие трон слуги. Многие придворные тоже выглядели напуганными, хотя некоторые казались вполне довольными. Большинство гостей просто выглядели ошеломленными.

Волна докатилась до того места, где сидели на полу Гальф и Пип. Гальф быстро преклонил колено и с облегчением увидел, что Пип сделала то же самое. А как еще они могли поступить?

По команде Магритт несколько легионеров капитана Оссилиуса стащили тело Брутана со стола и унесли его с глаз долой, обращаясь с ним с той же осторожностью, с какой мясники в лавке ворочают коровьи туши. Взмахнув рукой, королева прогнала с помоста последних замешкавшихся слуг, оставшись вместе с сыном на почетном месте.

– Торония разорена, – сказала она, и ее голос эхом отдавался в огромном зале. – Король Нинус поднимет страну из руин. Он уничтожит силы повстанцев своей мощью. Он вдохнет свою мудрость в новые законы – и благодаря им Торония станет неделимой. Слушайте же первый указ вашего правителя!

Люди смотрели на нее во все глаза и молча внимали. Кое-кто неловко ерзал – стоять, опираясь на колено, было явно неудобно. Но король еще не дал им разрешения подняться на ноги.

– Указ касается ведьмы по имени Калия, – продолжила Магритт. – Калия соблазнила короля Брутана и развратила его. Тринадцать лет тому назад она родила ему троих детей – а точнее, тройню.

В толпе послышались вздохи. Некоторые из присутствующих начали перешептываться, повернувшись друг к другу. Гальф услышал, как кто-то бормочет о некоем «пророчестве». Ему невольно вспомнилась старая песня – «Баллада о пророчестве», которую он слышал в тавернах. Гуляки часто горланили ее под конец вечера. Как это было связано с тем, что его заставили сделать с королем Брутаном?

Нинус поднял руку. Наступило молчание.

– Тише! – призвал он тонким и звонким голосом. – Слушайте, что вам скажет моя мать.

– Брутана обманули, – продолжила королева. – Калия облапошила его, заставив поверить, что эти треклятые ублюдки умерли при рождении. Потом, много лет спустя, к нему привели жалкого пьяницу, известного под именем сир Брэкс. Хотя от обильных возлияний рассудок сира Брэкса помутился, в одном вопросе он демонстрировал поразительную ясность: трое детей по-прежнему оставались в живых.

Опять послышались вздохи. Гальф взглянул на Пип. Подавшись вперед и напрягшись, как стрела, она смотрела не на него, а на Магритт и новоиспеченного короля.

– Калия сказала правду, – добавила королева. – В конце концов. Но никому не открыла, куда подевались ее щенки. Даже когда ее привязали к столбу и запалили вокруг костер, она держала рот на замке. Где эти трое сейчас – загадка.

Вздохи переросли в крики. Гальф не мог понять: то ли людей возмутило, что Калию сожгли, то ли они волновались из-за того, что эти трое детей все еще скитаются по королевству.

– Молчать! – завопил Нинус, вскочив с трона. Лицо у него покраснело, как у ребенка, готового закатить истерику. – Следующий, кто перебьет королеву, окажется в Сфере небесной. Я ясно выражаюсь?

Воцарилась мертвая тишина.

– Без сомнения, многие из вас думают о пророчестве, – сказала королева. – Но король Нинус уверяет вас, что предсказание ложно. По легенде, смерть Брутану принесет один из троих этих выродков. Но вы сами убедились: его сверг Нинус, мой сын и настоящий наследник престола. И вот в чем истина: Нинус – король, а что касается так называемого пророчества, – она замолчала и обвела зал лихорадочным взглядом, – то в нем не больше жизни, чем в самом Брутане.

«Вот только у вас не хватило духу сделать это самим, – с горечью подумал Гальф. – Может, королева Магритт и привела план в действие, а Нинус извлек из него выгоду, но не его руки возложили отравленную корону на голову отца».

– Но веревочка продолжает виться, – говорила между тем королева. – Или, вернее сказать, три веревочки. Пока ублюдки остаются в живых, они будут притягивать к себе тех, кто противостоит законной власти Торонии. Бунтари, недовольные, преступники – все они соберутся по их зову. Если мы не хотим, чтобы нынешние конфликты переросли во всепоглощающую войну, эти трое должны быть уничтожены.

– Вас ждут награды, и прещедрые, – вступил Нинус, благодушно разведя руки в широком жесте. – Любой, кто принесет мне голову хотя бы одного из этой проклятой тройни, получит огромное богатство и постоянное место при моем дворе.

Найдя глазами Гальфа, он уставился на него и одарил его одной из своих сияющих улыбок.

– Уверяю вас: те, кто служит короне, получат мое расположение.

У Гальфа скрутило живот. Ему хотелось развернуться и убежать, но вместо этого он выдавил ответную улыбку.