— Ты, — сказала Мими и ткнула в самую молодую девушку в группе, чувствуя, что ее начинает мутить.

— Вторая комната направо, — отрывисто бросила мадам, указав на лестницу.

Они прошли по коридору. Комнаты даже трудно было назвать таковыми: это были просто стены с занавесками, скрывающими уединившиеся пары. Они отыскали отведенное им место и уложили девушку на кровать: эту роль исполнял матрас на полу.

— А ведь можно было бы подумать, что они раскошелятся хотя бы на диван из «ИКЕА». — Мими презрительно скривилась.

— Просто будь здесь, — сказал Оливер, помогая девушке улечься. — Спи. — Он повернулся к Мими.— Они тут не дают им отдыхать.

Мими кивнула. Она указала на противоположный конец коридора.

— Ты берешь те комнаты, я — эти.

— Давай.

— Будь осторожен, — сказала она Оливеру.

— Здесь нечего бояться. Тут все настолько измотаны, что они нас даже не заметят, — мрачно произнес Оливер.

— Ты что, уже бывал здесь? — поинтересовалась Мими.

Оливер не ответил.

— Если найдешь его — зови меня.

Мими отдернула первую занавеску и увидела вампира, питавшегося двумя людьми сразу. Эта троица развалилась поперек кровати в томном объятии. Вампир, белокурый парень, оторвался от бледно-белого горла ближайшей к нему девушки.

— Присоединишься? — улыбнулся он. — Она очаровательна.

Мими нахмурилась и задернула занавеску. В следующем закутке обнаружилась девушка Голубой крови; она спала, свернувшись клубком, рядом с юношей-человеком. Это был не Эван, так что Мими не стала их трогать. Она уже готова была отдернуть следующую занавеску — «Ну-ка посмотрим, что у нас за дверью номер три», подумала она слегка истерически, — когда услышала яростный шепот Оливера, перекрывающий стоны и булькающий звук:

— Он здесь!

Мими кинулась в дальний конец коридора. Занавеска была отдернута; Оливер стоял над обмякшим телом Эвана Хоува. Юноша отсутствовал дома меньше недели — и уже сделался неузнаваем. Худой, как скелет, волосы грязные, щеки ввалились, а от ямочек не осталось и следа. Мими подумала, что это на самом деле больше не Эван. Судя по неживым глазам с несфокусированным взглядом. Если кровь человека пило слишком много вампиров, это могло привести к более легкой форме шизофрении того же рода, что поражала совращенных. Мими вспомнила мертвый взгляд бараньей головы, и ее пробрал озноб.

— Он жив, — сказал Оливер. — Эван, вставай.

Юноша с трудом сел. Он с вожделением взглянул на Мими.

— Привет, красотка.

— Мими Форс. — Мими пожала ему руку. — Эван, мы хотим задать тебе несколько вопросов о Виктории.

— О ком? — Изо рта у него текла слюна.

— Виктория Тейлор. Твоя... подруга, — напомнила Мими.

— А! Вик. Давно ее не видел. Она меня бросила.

Стоило Эвану услышать имя Виктории, как его глаза снова сделались живыми.

— Когда ты видел ее в последний раз? — мягко спросил Оливер, опустившись на колени рядом с юношей.

Эван обмяк.

— Без понятия.

— Ты помнишь вечеринку у Джейми Кипа? Ну, на прошлых выходных? — спросила Мими.

— А это кто такой — Джейми Кип? Слушайте, вы пришли меня сосать или чего? — раздраженно поинтересовался Эван и ухватился за подол короткого платья Мими.

Мими пресекла его усилия, и они с Оливером обменялись напряженными взглядами. Оливер помог ей уложить Эвана обратно на матрас, где тот сразу же и уснул.

— Сколько вампиров пило его? — шепотом спросила Мими у Оливера.

Оливер скрестил руки на груди и покачал головой.

— Я бы сказал — много... Он в плохом состоянии. Удивительно, что вообще вспомнил Викторию.

— Первого помнишь всегда, — сказала Мими.

По крайней мере, для фамильяров это было правдой. Они никогда не забывали — у них не было выбора. А для Голубой крови? Помнит ли она первого юношу-человека, над которым свершила церемонию? Как там его имя... Скотт — а дальше? Мими покачала головой.

— Просмотри его, — предложил Оливер.

Мими кивнула. Она исследовала подсознание Эвана в гломе. Она увидела, как парень проснулся субботним утром на диване в пентхаусе Джейми Кипа, в одиночестве, нетвердо держащийся на ногах и плохо соображающий, но счастливый. На протяжении выходных он все еще пребывал словно бы в тумане. Потом это состояние рассеялось. Мими уже доводилось видеть такое раньше: первую вспышку любви. Юноша схватился за мобильник. Он звонил Виктории. Он нуждался в ней. Он любил ее даже сильнее, чем прежде. Он отправился к ней домой, но ее там не было. Он обзвонил всех друзей Виктории. Никто не знал, где она. Так прошел день. Эвана охватило страстное желание. Церемония связала его с Викторией навеки. Он жаждал повторения, хотел, чтобы она пила его кровь, — но она исчезла. Настал вторник. Эвана лихорадило. Он терял контроль над собой. Среда. Он не пошел домой, не пошел в школу. Словно во сне, он обнаружил, что очутился в доме крови. С того момента он здесь и находился. Венаторы были правы: он не имел никакого отношения к исчезновению Виктории. Он был всего лишь еще одной жертвой. Дополнительной потерей.

— Эван, мы хотим отвести тебя домой. Родители беспокоятся о тебе, — сказала Мими, встряхнув его.

— Не пойду. Я никуда отсюда не пойду. — Юноша замотал головой. На мгновение его взгляд снова прояснился. — Теперь дом здесь.

Мими спустилась по лестнице следом за Оливером. Она забрала свою кредитку, и они вышли. Мими обнаружила, что ее бьет дрожь. Сколько фамильяров у нее было? Много. Не сосчитать. Попал ли кто-нибудь из них сюда, когда она его бросила? Скольких она обрекла на подобную судьбу? Неужто она сделала это с людьми? С парнями, которых использовала? Мими не любила их, но и не желала им такого конца. Она понимала, что была легкомысленна и эгоистична, но она... она не...

— Нет, — произнес Оливер. — Я знаю, о чем ты думаешь, но это не так. Да, некоторые из нас гибнут от этого — но не все. С этим можно бороться. Это называется самоконтроль. Здесь заканчивают путь только слабые. Или те, кому не повезло. Вампир Эвана исчез после первой крови. В момент, когда желание сильнее всего. Уже после пары раз к этому привыкаешь. К ощущению, что ты неполон.

— Так фамильяры... с другими все в порядке? Даже хотя они больше не переживают этого? — с надеждой спросила Мими.

— Конечно. В зависимость попадают не все. Ты просто обучаешься жить с этим — как с печалью, которая не проходит. — Оливер пожал плечами. — Во всяком случае, я так слышал.

Они стояли на грязном тротуаре. Мими вдруг захотелось положить руку Оливеру на плечо, чтобы утешить его, но она не знала, оценит ли он этот жест. Вместо этого она сказала:

— Ты никогда не закончишь так. Даже и не беспокойся.