Мы нашли еще несколько пропавших контейнеров, и большая часть палаток была найдена. Уоренты разделились: девять уорент-офицеров отправились в палатку общего назначения. Запоздалая роскошь. Пятеро из нас – Лиз, Кайзер, Райкер, Реслер и я – получили по восьмифутовому участку каждый, вдоль одной стороны. Нэйт, Готлер, Коннорс и Банджо получили по десятифутовому вдоль стороны напротив. Здесь нам предстояло жить.

Мы решили положить деревянный пол и провести электрическое освещение. Четверо из нас отправились в город за древесиной для пола и всякими штуками для света. Мне поручили достать провода и люминесцентные светильники, поскольку я притворился, что разбираюсь в электропроводке. Я просто хотел съездить в город.

Когда наш грузовик пересекал южную границу лагеря, охранник указал на труп мужчины, болтающийся на флагштоке. Мы слышали об этом еще вчера.

– Местные власти нашли у него американские припасы. Военное командование заставило подвесить его у всех на виду в качестве урока, – объяснил он.

Голова мужчины свесилась набок, веревка глубоко врезалась в шею. Проезжая мимо, я проводил взглядом фигуру, медленно крутящуюся вокруг своей оси.

– Ничего себе урок, да, Гэри? – обратился я к Реслеру, который сидел напротив меня в кузове.

– Ага, – ответил он. – Воровать он больше не будет.

Прибыв, мы с Реслером вылезли из кузова, а Лиз с Нэйтом поехали парковаться. Они должны были закупить древесину, нам предстояло найти электрические принадлежности. Для начала решили осмотреться. Нас не было всего пару недель, а в городе все успело измениться.

Богом забытая деревушка Ан Кхе превратилась в оживленный армейский городок. Новые бары под завязку забиты сотнями военнослужащих. На улицах шла оживленная торговля, продавцы стекались отовсюду.

Мы прошли мимо девочки с младенцем на спине в заплечной переноске. Еще издалека я заметил, что она приставала к солдатам, но не мог понять, с какой целью, пока не поравнялся с ней. Она просила денег и протягивала вперед младенца, давая понять, что хочет продать его. Пока мы шли рядом, я искоса наблюдал за ней. Мои догадки подтвердились, и я резко развернулся на месте. Гэри спросил:

– В чем дело?

– Обалдеть. Она пытается продать младенца!

– Кто?

Гэри не обратил на девочку внимания, но увидев, куда я направился, охнул и поспешил за мной.

Девочке было около двенадцати-тринадцати лет. Я стал было объяснять ей, что она поступает неправильно, как вдруг заметил в младенце нечто странное. По его глазам ползала мошкара, он не моргал. Я дотронулся до белой щеки. Она была холодна, и я вдруг догадался о том, чего совершенно не хотел знать.

– Зачем она пытается продать мертвого младенца? – спросил Гэри.

– Не знаю.

Мой голос звучал спокойно, но внутри все сжалось. Девочка увидела страх в моих глазах. Я уставился на нее, думая про себя: «Зачем ты это делаешь?» Она отвела усталый взгляд и отправилась на поиски другого покупателя.

Мы шли по улице, заваленной обертками от жвачки и бычками. Я высматривал хозяйственный магазин, а Гэри ушел вперед. Вокруг не было ни одного магазина, только бары. Я увидел, как Гэри нырнул в одну из дверей, и последовал за ним.

Откинув занавес из бус, я оказался внутри. Бар был забит военными и шлюхами. Мне показалось, что внутри было больше шлюх, чем людей две недели назад во всем городе.

– Покупай мне выпить? – прилипла ко мне девчонка из толпы.

Она затолкала меня в кресло за крошечным столиком. Три шлюхи подлетели к моей захватчице и начали спорить, кому я достанусь. Пока мухи с мошками летали вокруг и копошились в пивных лужицах на столе, одна из девчонок поднялась со стула и уселась мне на колени.

– Ты муннчина, джай, – монотонно завела она, ерзая задницей по моим бедрам. – Ты муннчина, джай, – повторила она и приблизила ко мне лицо с натянутой улыбкой и бегающими глазками.

Судя по всему, ей было так же неловко, как и мне. Она была новенькой. Как и я. Я сидел с вытаращенными глазами, пытаясь выглядеть непринужденно, как воин, готовый к перепихону.

– Ты муннчина, джай, – снова произнесла она и уперлась в меня своим плоским носиком: изо рта у нее пахло рыбой. Несвежее дыхание и ограниченный словарный запас вывели меня из оцепенения. Мне захотелось уйти.

Заметив мое выражение лица и поняв, что я вот-вот соскользну с крючка, она пустила в ход козыри.

– Ты муннчина, джай!

Ну хоть какие-то эмоции. Ее взгляд стал томным. Она провела свободной рукой себе по бедру и схватила меня за яйца всей пятерней.

Я подпрыгнул от неожиданности, ощутив стыд и легкое возбуждение. Очутившись на ногах, я пытался отыскать взглядом Реслера. Я шарил глазами по толпе с минуту, параллельно отбиваясь от маленьких шаловливых ручонок, но так и не нашел своего товарища.

– Даже не думай об этом, – пробормотал я сам себе на улице, подытоживая свои далеко зашедшие поиски хозяйственного магазина.

Мне понравилась та девчонка; как минимум она понравилась моим гормонам. В памяти всплыли предостережения о жутких вьетнамских букетах для члена: «Иногда спасает только ампутация». Как-то так описывали степень их свирепости. Или: «Несколько парней с шестьдесят первого года так и сидят в Наме на карантине и ждут, пока их вылечат». Или: «Я слышал про парня, который однажды проснулся и обнаружил, что его стручок отвалился. Сукин сын теперь писает сидя. Твою ж мать!»

– Эй, Боб, ты куда? – я обернулся и увидел Реслера, который спешил ко мне навстречу.

– Ищу светильники, забыл? А ты где пропадал?

– Я? Тебя искал. Ну как, перепало?

Мы брели с ним по пыльной улице. Если бы вместо джипов вокруг стояли лошади, то город бы выглядел, как местечко на Диком Западе. Почти все двери, мимо которых мы шли, вели в бары. Мальчишки бегали вокруг солдат с криками:

– Эй, муннчина, ты! Надо бум-бум? Иди, иди. Два доррар.

– Перепало? Не по адресу, Реслер. Мне трипак не нужен, – горделиво произнес я.

Мы свернули с главной улицы на узкую темную аллею. В стеклянных витринах начали попадаться бытовые товары.

– Трипак тебе не грозит, Мэйсон. У тебя иммунитет.

Мы остановились перед витриной, за которой лежали дешевые инструменты, провода, электрические моторчики и светильники. То что надо.

– Что значит иммунитет?

– Одна из офицерских привилегий. Мы цепляем «неспецифический уретрит». Рядовые цепляют трипак.

Продавец не говорил по-английски, но все нужные предметы стояли на виду, нам лишь требовалось тыкать пальцем. Я купил девять флуоресцентных светильников с лампами, дросселем, стартером и проводами. Теперь оставалось разобраться, как с этими штуками иметь дело.

Бывалые вояки присутствовали при разработке военно-воздушных стратегий в составе 11-й военно-воздушной дивизии, а также принимали участие в полномасштабной симуляции боевых действий под названием «Воздушная атака II» в Северной и Южной Каролине; но патроны были холостыми, враг воевал на той же стороне, а смерть объявляли судьи. Сейчас же, когда мы летали в реальном мире, опытные бойцы жаловались, что командиры растеряли всю подготовку.