по всей видимости, оставил его здесь, в Лондоне, для выполнения особого задания. Поиска, – тут Маргарет понизила голос, – поиска кейрасса.

В наступившей тишине Коултон почесал усы.

– Ну… звучит… не очень хорошо, – произнес он медленно.

– Вы понятия не имеете, что это такое, не так ли?

– Ни малейшего.

– Это оружие, мистер Коултон. Очень мощное оружие. Завладей им Джейкоб, последствия могут стать катастрофическими. Правда, ему это не удастся. Особенно если его верный лич будет заперт в Карндейле… Кроме того, – добавила Маргарет, – я полагаю, что доктор Бергаст захочет осмотреть Уолтера лично.

Коултон помассировал руку и сжал пальцы в кулак.

– Так точно, – неохотно произнес он. – И чем вы его накачали? Не опиум ли это? Где вы вообще его достали?

– У меня свои источники, мистер Коултон. Точно так же, как и у вас.

– Лучше всего было бы просто прибить этого ублюдка прямо сейчас.

Коултон склонился над неподвижной фигурой, которая некогда была Уолтером Ластером.

– Если мы вообще сможем это сделать. Тут стоит покопаться. Вырезать ему сердце, например. Разве это не так делается?

– Вам лучше знать. Вы ведь уже сталкивались с одним из личей, не так ли?

Коултон состроил гримасу:

– Что было, то было. Много лет назад, в Японии.

– И как вы с ним расправились?

– Я с ним не расправлялся. За меня это сделала его создательница.

– Хм-м. Следовало расспросить ее.

Коултон вздохнул. На мгновение в переменчивом свете свечей на его лице отразилось сострадание, которое он старательно скрывал под маской грубости.

– То, что там произошло, было просто ужасно, Маргарет, – сказал он. – Я бы ни за что не стал просить бедняжку ни о чем подобном. Я не мог допустить, чтобы она прошла через это снова.

Подойдя к окну, он приподнял тюлевую занавеску и всмотрелся в сгущающуюся тьму.

– Ладно, будь по-вашему, – сказал он наконец, повернувшись. – А не подсказал ли наш друг, где сейчас можно найти этого чертового Джейкоба Марбера? Если его не было в Натчезе и если он не встретился мне на обратном пути, то зачем интересовался моим местонахождением? Куда он отправился, Маргарет?

Миссис Харрогейт не сводила с детектива напряженного взгляда.

– А вы сами не догадываетесь?

На лице Коултона отразилось понимание.

– Тот парнишка из цирка, – пробормотал он. – Марлоу.

Маргарет разгладила свои черные юбки и, сцепив пальцы, выставила руки перед собой.

– Он искал вовсе не Чарли, – продолжил Коултон. – Он выслеживал Марлоу.

– И если он его еще не нашел, то вскоре найдет, – тихо закончила Маргарет.

Когда пришло время, Маргарет повела Коултона и Чарли в подвал. Они прошли через толстую дверь без всяких знаков, сырой и темный проход и, миновав еще одну запертую дверь, оказались в очень старой комнате. Одна из ее стен была каменной; она покосилась и выглядела ужасно древней, как если бы ее возвели еще во времена Римской империи. Подвал был глубоким и не имел окон. Уже на протяжении многих лет Маргарет осматривала здесь прибывших детей. Коултон придерживался мнения, что с Чарли делать это вовсе не обязательно.

– Этот парень – хаэлан, Маргарет, – сказал он ей еще до того, как они спустились. – Исследовать тут больше нечего. Я видел все своими глазами. Он вынул нож прямо из своей руки и перерезал им человеку горло.

Но Маргарет знала, что хаэланы крайне редки и владеют своими способностями в разной степени, потому пожелала убедиться в этом сама. Отперев дверь, она высоко подняла фонарь, осветив звуконепроницаемую комнату для осмотров, в которой потолок, стены и даже фарфоровая плитка под ногами были выкрашены в белый цвет; посередине, как на скотобойне, проходил сток. Она уже несколько дней готовилась к возвращению Коултона и поставила возле двери накрытый белым полотенцем столик с различными острыми инструментами, а в дальнем углу – маленький красный ящик с наброшенной поверх простыней. В центре комнаты прямо над стоком стояло зловещего вида кресло с железными кандалами, ввинченными в его ножки и подлокотники. Оно было нужно не для того, чтобы причинять боль, а для того, чтобы внушать страх. Страх мог стать для скрытых и не спешащих проявляться талантов своеобразным спусковым крючком.

– Мистер Коултон? – заметно напуганным голосом спросил остановившийся в дверях Чарльз.

– Ступай дальше, парень, – сказал Коултон. – Тебе тут ничего не грозит. Клянусь.

Маргарет, приосанившись, предложила им пройти внутрь, а потом поежилась от сырости и потерла руки. Сырость – единственная вещь во всем доме, совладать с которой она была не в силах. Мерцающая в углу комнаты маленькая печка едва ли могла с ней справиться. Это был не единственный вариант ее использования: она могла пригодиться, чтобы что-нибудь сжечь.

– Итак, Чарльз, – строго начала Маргарет. – Что сообщил тебе мистер Коултон? Он рассказал тебе о Карндейле, о его цели?

Мальчик ничего не ответил, а только нервно посмотрел на детектива, и женщина недовольно нахмурилась. Ведь это его работа – вводить детей в курс дела, не так ли?

– Институт Карндейл – это безопасное убежище для таких людей, как ты, место, где ты научишься правильно использовать свой талант. Им руководит доктор Бергаст. Если наш тест пройдет так, как я ожидаю, то скоро ты встретишься с ним лично. Но сначала я должна убедиться в том, что ты действительно способен на то, что о тебе говорят. Это ясно?

Чарльз медленно моргнул. В мальчике чувствовался пытливый ум; он действительно хорошо держался.

– Я не дам себя заковать, – сказал он.

– Дашь, – ответила Маргарет. – Эти ограничения, Чарльз, необходимы для нашей безопасности – не для того, чтобы причинить тебе боль. Зачем нам вообще было доставлять тебя сюда, если бы мы собирались лишь заставить тебя страдать? Ты и сам понимаешь, что в этом нет никакого смысла.

Мальчик с сомнением посмотрел на кресло, потом на миссис Харрогейт, помялся. Затем сел. Коултон опустился рядом с ним на корточки и маленьким ключиком застегнул кандалы, дважды повернув его в каждом замке. Он оставил его прямо в замочной скважине, кивнул мальчику и бесшумно отошел.

– Мистер Коултон сказал мне, что ты хаэлан. Так называются люди с подобными способностями. Это редкий талант, но ты такой не один. Есть и другие. Сколько тебе было лет, когда ты впервые понял, что умеешь делать?

Чарли провел языком по губам:

– Мама говорила, что я всегда это умел. Она считала, что не нужно никому показывать мои способности. Что нужно хранить их в тайне.

– Твоя мать была мудрой женщиной. А сколько человек были свидетелями твоих способностей?

– Не знаю, миссис Харрогейт.

– Но их было не так уж мало, верно?

Мальчик кивнул.

– Я бы сказал, что в одном Натчезе человек тринадцать, – вмешался Коултон. – Все, кто присутствовал на казни.

– Ага. Но они не поверили в увиденное, – пробормотала Маргарет. – Постарались выдумать какое-то объяснение. Так обычно и бывает, так что это не помеха. А теперь скажи, Чарльз, сколько человек ты убил?

Мальчик резко поднял голову.

– Миссис?

– Убил, Чарльз. Сколько?

– Двоих, миссис Харрогейт, мэм, – тихо пролепетал Чарли.

Она пощелкала языком. Он явно лгал ей – это было видно по его лицу. Порошок, который она дала ему, еще не подействовал. Но не важно, она была довольна этой ложью и была рада увидеть, что он стыдится ее. Уж слишком много в этом кресле перебывало детей, покалеченных миром до такой степени, что боль и обида переставали казаться им постыдными. Они-то и беспокоили ее больше всего.

Шелестя по выбеленному полу черными юбками, Маргарет пересекла комнату и взяла со столика возле двери длинный хирургический нож.

– Это больно, Чарльз? Когда ты исцеляешь себя?

– Да. – Помолчав, мальчик добавил: – Как будто изнутри у меня все горит.

– Понимаешь, я должна увидеть это собственными глазами, – сказала Маргарет. – Мне придется тебя поранить. Но я хотела бы получить твое согласие.

– Да, мэм. – Он посмотрел на нее ясными глазами. – Я согласен.

Она пересекла комнату и провела по руке мальчика ножом. Ярко-красная кровь медленно потекла по запястью, по костяшкам пальцев, закапала на белый кафель. Чарли, задержав дыхание, заскрипел зубами от боли и уставился на рану. Порез затягивался прямо на глазах.

Маргарет Харрогейт посмотрела на Коултона. Тот равнодушно пожал плечами. Она повернулась обратно к мальчику.

– Всего существует пять видов талантов, Чарльз. Ты принадлежишь ко второму. Ты – хаэлан, или, как выражается доктор Бергаст, «регенератор». Когда твои клетки умирают, точнее, умирает любая часть тебя, твой организм оживляет ее. Это необычайно редкий талант. Ты будешь стареть не так, как все