– Выпивал?

– Ну, как все, не скажу, что совсем пропащий, и поболе люди пьют. – Тут она покосилась на клетчатого, тот пристроился на лавке возле печи и оттуда с интересом прислушивался к разговору. При последних словах он напустил в глаза туману и нахмурился. – Короче, ходить за тетей Таней было некому, пришлось, значит, мне. Так что дом она мне отписала по справедливости, можете у соседей спросить. Я до последнего дня рядом, чем могла… как за родной матерью… про меня никто худого не скажет. И похоронила на свои деньги. Этот-то все из матери тянул. И на похороны не явился, хоть сообщили ему сразу же. Приехал на пятый день и давай здесь права качать. Вроде как я мать его с ума свела, вот она мне все и оставила. А она сама в сельсовет ходила, на своих двоих, и с головой у нее порядок был, уж только когда последнюю неделю в больнице лежала, стала заговариваться. А дом мне отписала за год до смерти, я-то помалкивала, чтоб он ничего не сотворил. Поскандалил малость и уехал. Но через месяц вернулся и зиму здесь жил, в пристройке. Я сто раз о своей доброте пожалела. Что ни день, то скандал. Лешке моему чуть руку не сломал, ну, я вижу такое дело – и милицию вызвала. Продержали его двое суток, вернулся, побросал свое барахло в сумку и уехал. С той поры не видели его и не слышали. А если он вам чего наплел, то все это глупости. Дом мой, у меня и бумаги есть, как положено, с печатями. Любой суд признает, и соседи подтвердят, что я до последнего за ней ходила…

– Да-да, я поняла, – кивнула я. – И за пять лет он здесь ни разу не появился?

– Ни разу. Я его предупредила: если явится озорничать, опять ментам сдам.

– Кроме вас, родственники у него есть?

– Близких нет. А из дальней родни половина поселка. Только никто его здесь не ждет.

– А нет ли среди родственников пожилого мужчины по имени Яков Иванович?

Женщина задумалась.

– Нет, такого не помню. Я думала, Юрка у какой-нибудь бабы пристроился. Так?

– Мне об этом ничего не известно.

– Как же, ведь вас сюда он прислал?

– Мы разыскиваем его совсем по другому делу. Он снимал дом в областном центре, по крайней мере, паспортные данные в договоре его. Задолжал денег и скрылся.

– Очень на Юрку похоже. Он тут всем должен, а я ведь говорила: не давайте, все равно не вернет. Но у нас такой народ, сначала дадут, чтоб отстал, потом ко мне с претензиями. А я что, за него платить буду?

– Вполне может быть, что его паспортом кто-то воспользовался.

– Ну, уж не знаю. Может, и так. Говорю, сгинул он. Если б помер, то сообщили бы, а в тюрьму попал, так сам бы написал, чтоб было кому передачи слать. Мы хоть и разругались, но он знает, что сердце у меня доброе, не бросила б я дурака, все ж таки брат, хоть и непутевый.

– А фотография его у вас есть?

Женщина тяжело поднялась и прошла в переднюю, откуда вернулась со стареньким фотоальбомом. Положила его на стол, полистала и протянула мне фотографию. Мужчина лет тридцати, волосы темные, коротко стриженные, лицо довольно симпатичное. На фотографию в паспорте мало кто обращает внимание, а неизвестный племянник производил самое приятное впечатление, причем не только на женщин, но и на мужчин, если верить словам Льва Григорьевича. Так что подозревать его в чем-то вряд ли пришло кому-то в голову. Легкого сходства с фотографией в паспорте вполне достаточно.

– Можно я ее с собой возьму? – спросила я.

Женщина посмотрела как-то неуверенно и кивнула. Я убрала фотографию в сумку и поднялась.

– Чего теперь будет-то? – спросила она, наблюдая за мной. – Посадят его?

– Да вроде не за что. Если он вдруг объявится, позвоните мне. – Я записала номер на листке бумаги и оставила на столе.

Клетчатый вышел из дома вместе со мной, покосился на дверь и зашептал:

– Видели его прошлым летом. Димка Фомин видел, сын соседки. В областной центр ездил в командировку. Там и встретил в пивной у вокзала. Юрка хвастал, что живет припеваючи, точно сыр в масле катается. Димка-то решил, что врет, за выпивку ему пришлось платить, но одет, говорит, чисто. Видно, у бабы какой-то прижился.

– Возле какого вокзала встретились, Димка не говорил?

– У железнодорожного. Зря он на нас обиделся, Людка-то права, мать он забросил, а она четыре года за ней, точно за дитем малым. И ни разу голос не повысила, хоть она крикливая вообще-то.

Точно в подтверждение этих слов из дома донесся грозный рык:

– Лешка, ты куда, скотина, подевался? Кто порося-то кормить будет?

Мужик поспешно ретировался, а я направилась к машине. Немногочисленные прохожие разглядывали меня с повышенным интересом. Я решила, что виной всему Агаткин костюм, и торопливо загрузилась в свое транспортное средство.

Всю обратную дорогу я вновь размышляла. Племянник, скорее всего, воспользовался чужим паспортом. Люди с годами, конечно, меняются, но вряд ли до такой степени, что неведомого Юрку с его дурными склонностями стали бы именовать интересным мужчиной, да еще интеллигентом. Где сейчас Юрка, остается лишь гадать. Но если его паспорт оказался у «племянника», то где-то судьба их свела. Есть еще вариант. Юрка хвалился соседу, что отлично устроился. Может, речь вовсе не о бабе, а о некой афере, в результате которой он надеялся разжиться деньгами. В любом случае очень бы хотелось с ним встретиться.

Вернувшись в город, я не удержалась и отправилась к железнодорожному вокзалу. Обследовала местность и убедилась, что по соседству есть ресторан, два кафе, несколько палаток, в которых торгуют сосисками, и один пивной бар. Притулился он в тупике возле котельной и выглядел так паршиво, что заходить в него не хотелось. Однако я зашла. Прокуренное помещение с плиточным полом и столами вдоль стен. Возле них пристроились человек десять мужиков. Вроде бы не бомжи, но близко к тому. За стойкой стояла рыжая тетка с таким злющим лицом, что стало ясно: моя экспедиция предпринята напрасно. Скорее из упрямства я направилась к ней.

– Ты кого ищешь? – сурово спросила она, таращась на мой костюм. Я достала фотографию и протянула ей. – На что он тебе? – спросила она с недоумением. – Неужто на такого козла запала?

– Вы его знаете? – обрадовалась я.

– Чего его знать-то? Вон они… сильный пол… – Тут она добавила несколько непечатных выражений. – С утра уже навеселе, к обеду пьяней пьяного.

– Разделяю ваше возмущение. Так вы его знаете?

– Звать Юркой. Толкался тут… только зря ты его ищешь. Мужики говорят, посадили его.

– Давно?

– Да уж недели две.

– А где он жил, знаете?

– Где-то поблизости, одно время приходил чуть не каждый день. Потом пропал. Потом опять явился. Ну, а потом по пьяни башку мужику проломил, его и сцапали. Таким, как он, одна дорога…

– Ага. Нашел свое место в жизни, – пробормотала я и, сказав «спасибо», пошла к двери.