— Хорошо, — кивнула я.

— Хорошо? — переспросил он. — Хорошо что?

— Хорошо, я прощаю тебя.

— Вот так просто?

— Вот так просто, — кивнула я. Он не мог знать, что я пряталась рядом с его кабинетом и точно знала, о чем он сейчас говорил. Но мне стало почему-то легче. Несомненно, это довольно многое объясняло из того, свидетельницей чего я стала в тот вечер. Во всяком случае, я была готова поверить ему на слово. Кроме того, я была очень рада снова увидеть его.

— Ты на машине? — спросил он.

— Я приехала на такси, — ответила я. — Моя машина в ремонте на пару дней.

— Я провожу тебя до дома, — предложил он.

Вместе мы шли по дорожке, что вела от проезжей части до моего дома. Возле двери он легонько поцеловал меня в губы, прежде чем выйти за ограду. Потом он повернулся и посмотрел на меня. На мгновение мне показалось, что он собирается спросить разрешения войти. И думаю, я этого хотела.

— Безмолвная богиня, — произнес он вместо этого. — Интересно, что же именно ты от меня скрываешь? — Затем он послал мне воздушный поцелуй и ушел.

11 сентября

— Ты переспала с ним! Я знаю! — заявила Моргана.

— Чего? — промямлила я. Я была уверена, что уснула совсем недавно, прошатавшись по дому большую часть ночи, и вот снова этот противный звонок. Похоже, быть разбуженной с утра неприятным звонком по телефону входит у меня в привычку.

— Я же видела, как вы вчера смотрели друг на друга! — не унималась она. — Да вы просто глазами друг друга ели!

— Ох, Моргана, пожалуйста! Ничего подобного не было.

Но если бы он попросил, я бы не отказалась. По крайней мере, на этом я остановилась в три утра. И было довольно забавно, что она сказала именно «ели», особенно после его истории про гуся.

— Честно? — спросила она. — Ты, правда, с ним не спала?

«И почему это происходит со мной?» — подумала я, когда позвонили в дверь.

— Честно, — сказала, держа трубку в одной руке и принимая большую коробку, в которой, должно быть, были цветы.

— Так почему ты была там? — поинтересовалась она.

— Мы, кажется, обсуждали уже то, что мне нужно поговорить с ним насчет происхождения венеры, откуда она взялась, разве не так?

— И? — потребовала она продолжения.

— Он рассказал мне, как нашел дневники, а потом с их помощью и венеру, — ответила я. — Ничего такого в его истории я не заметила.

Не все из этого было правдой. Но когда я открыла коробку, зажимая трубку между плечом и подбородком, то увидела там двадцать три великолепные розы на длинных стеблях. По-видимому, я должна была представлять собой двадцать четвертую. Это было немного банально, но уже так давно никто не посылал мне розы.

— Ты на чьей стороне? — спросила она.

— Может, хватит задавать этот вопрос? Или ты хочешь, чтобы я помогала, или нет! — Я нажала кнопку отбоя. Я многое могла рассказать по телефону, но гораздо приятнее было просто бросить трубку.

«Могу я снова тебя увидеть?» — гласила надпись на открытке. Подписи не было, но это было и не нужно.

Телефон снова зазвонил. Чудо-техника сообщила мне, что звонят из резиденции Уотсонов. Я поразмыслила над тем, отвечать мне или нет, но, в конце концов, подняла трубку.

— Прости, — сказала Моргана. — Послушай, я хочу рассказать тебе кое-что по секрету. Знаю, что ты не подведешь и не выдашь меня, — она почти шептала. — У меня была с ним интрижка. Я имею в виду Кароля, и это было не в колледже. Совсем недавно. Он пригрозил, что сообщит об этом моему мужу. Я сделала значительное пожертвование для музея, чтобы он ничего не рассказывал. Он слишком умен, чтобы просить денег для себя, к тому же большие пожертвования выставляют его в выгодном свете. Я говорю тебе все это потому, что, даже если ты не спала с ним, тебе нужно знать, с кем ты имеешь дело. Он мерзавец, каких еще поискать! — Она всхлипнула, потом высморкалась.

Я вздохнула. Не надо было быть гением, чтобы понять, что кто-то из них, либо Кароль, либо Моргана, врал. Тогда она держала чек в руке, а он поблагодарил ее за пожертвование. Но он сказал, что порвал с ней. Возможно, она решила, что вернет его с помощью пожертвования.

— Спасибо за предупреждение, — сказала я.

— И что теперь? — спросила она.

— Мне нужно поразмыслить над этим. Вчера вечером я получила очень много информации, которую надо переварить, прежде чем принимать решения.

— Хорошо, — согласилась она. — Но помни, что я сказала тебе. Будь осторожна с Каролем Молнаром.

* * *

Что же делать? Одна часть меня хотела рассказать Каролю, что его бывшие однокашники были полны решимости уничтожить его репутацию, доказав, что его наиболее заметное достижение — подделка. Однако же другая часть не доверяла и им. То непродолжительное время, что я провела, заново знакомясь с ними, напомнило мне, почему я не стала поддерживать связь после окончания колледжа. Сибилла постоянно занималась самоуничижением так, что это быстро надоедало окружающим. Когда же за год до окончания она бросила учебу, потому что, по ее словам, она тогда залетела, удачно выскочила замуж, ее единственные друзья оказались не у дел. Диана большую часть времени была просто несдержанной и абсолютно уверенной, что ее непоколебимые мнения были правильными.

Грэйс была довольно милой, но всегда держалась немного в стороне. И конечно же она не проявляла ко мне теплых чувств, когда я встречалась с Каролем по причинам, которые прояснились для меня только несколько дней назад. Разумней было бы просто объяснить мне все, чем дуться на меня целый год. Хотя, если быть честной, я была так ослеплена любовью к Чарльзу, что могла просто не заметить очевидного. Теперь же, как мне кажется, она была просто ужасно лицемерной, особенно если это касалось ее мнения по поводу того, как я пью. Моргана мне всегда нравилась, но после выпуска она уехала в Африку или еще куда-то, потом начала карьеру модели в Европе, и мы полностью потеряли связь. Что мне в ней всегда нравилось — ее живое воображение. Другими словами, до конца быть уверенным в том, что она говорит правду, или это правда с ее точки зрения, было нельзя.

Тогда я была безумно влюблена в Кароля, в этом сомневаться не приходилось. Он все еще очень мне нравился, но трудно было поверить, что он ни разу не солгал, а дивы занимались этим постоянно. Хоть я и сказала им, что ничего такого не услышала в его рассказе, дело было не в этом. Накануне вечером он был сама искренность, и не было сомнений в том, что он прекрасно помнил все то, что мы пережили в колледже, но, по-моему, это имело меньшее значение, если бы я отбросила свои эмоции, хоть это и сложно.

И снова встает вопрос: что же мне делать? Я бы просто отказалась от всего, если бы не тревожащие пробелы в моих воспоминаниях о том, что же произошло в тот вечер, когда я была в полубессознательном состоянии из-за выпитого. Мне не нужен был новый роман, не нужно было и восстановление прежних отношений. И я прекрасно обходилась без див все эти годы. Людей, которые были мне дороги, я встретила после окончания колледжа, когда нашла любимую работу. Мне нужно было узнать, что же случилось в тот вечер, когда венеру представили широкой публике. Я не могла спокойно жить, пока существовала хотя бы малейшая вероятность, что я была как-то причастна к взлому в Коттингеме или, что намного хуже, виновата в смерти Анны. Как бы ни хотелось, я просто не могла забыть об этом. Перед глазами так и стоит картина: лоскут синей ткани, застрявший между прутьями ограждения на мосту Глен роуд. Да и вмятина на собственной машине — воспоминание, которое ни в одной мастерской не смогут стереть, да и о полоске серебряной краски на камне около моста. А еще слова Альфреда Набба, которые эхом раздаются у меня в голове.